Мой любимый гей (продолжение6)
Мама ничего не имела против. Время было настолько позднее, что затруднительно было решить: ложиться спать или потерпеть до утра, благо скоро уже рассветет. Мы пили кофе в кухне с братом, глядя друг другу в глаза, но думая каждый о своем.
— Слушай, сестра, а почему бы тебе не замутить с тем красавчиком? Он, похоже, от тебя без ума. По крайней мере, я бы не устоял.
— А как ты думаешь: почему?
— Ты все еще не можешь забыть выпускной? – осторожно предположил он.
— Я боюсь, что это вновь будет… плохо. А я не люблю разочаровываться в людях.
— Ну, тогда дай кому-нибудь, кому ты доверяешь, шанс.
Я подумала, встала из-за кухонного стола, подошла к нему и сделала то, что мечтала сделать все эти годы: я его поцеловала. В эти роскошные, такие мягкие губы.
— Что это ты делаешь? – тихо спросил он.
— Целую парня, которому я хотела бы дать шанс.
— Милая, не делай этого никогда больше, пожалуйста. Я – твой брат, не кровный, но я — брат. Отношения со мной… просто невозможны. Ну, я слышал про подобные случаи, но…
— Но почему? Я знаю, что никого не смогу полюбить так, как тебя. Никто не сделал для меня столько, сколько ты…
— Нет, солнышко, не отягощай мою совесть, пожалуйста. Прикоснуться к тебе, заняться с тобой сексом, все равно, что заниматься любовью со своей матерью, бабушкой – это грех, инцест. А я и так… настолько грешен, что не хочу брать на себя еще и это.
— Но ты же спишь с мужчинами,… почему ты думаешь, что секс с женщиной хуже?
— Я дарю им кусочек счастья, я дарю им любовь, которой так мало в этом мире, я рожден, чтобы дарить им любовь. Женщины и так полны любви. Они становятся матерями, и дарят любовь своим детям. Мои любовники – это мои дети. Их некому больше любить. Разве тебе недостаточно тех отношений, что у нас есть?
-Но разве тебя не тянет прикоснуться к женской груди, увидеть ее, подержать в ладони?
— Трогать грудь, чтобы возбудиться для секса, грудь, вскормившую тебя?! Понимаешь, это для меня как святотатство.
— Братик, что же с тобой сделали,… почему ты не хочешь увидеть во мне любимую и любящую тебя женщину?
— Оставь мне что-то святое, сестра! Никто со мной ничего не сделал! Думаешь, я вскрывал вены, потому что меня унизили? Нет! Я познал кайф, я познал блаженство! Я понял, что это – моё. Но я не мог смириться с тем, что я – такой. Мне казалось, что это – противоестественно, что я – урод. Но, потом мне встретились хорошие парни, которые не считали меня уродом. Более того, они научили меня жить, зарабатывать на хлеб не проституцией, как было сначала, а легальным способом, не унижающим мое человеческое достоинство. Я научился танцевать, я даже выступал в театре, правда, в массовке, но на настоящей сцене. Сейчас я собираюсь поступать в Художественную академию на хореографию, мать даже оплатила мне репетитора.
— А как она отнеслась к тому, что ты…?
— Нормально. Она об этом не знает. И я боюсь, чтобы узнала.
— Так как вы встретились?
— Она сама нашла меня. Я сидел под фонарем, курил травку и ждал, чтобы меня кто-нибудь снял. Сначала я подумал, что дамочка меня «клеит» на ночь, и отказал ей, но она не стала слушать, запихнула меня в свою машину. Потом привела какой-то гадостью в чувства: я был не рад расстаться с кайфом, он не давал мне стыдиться того, чем я занимаюсь и плакать, дала прочухаться и сразу объяснила, кто она, чего от меня хочет, то есть сразу начала воспитывать.
— Так это она оплачивает наши неисчислимые расходы?
— В основном, она. Если ты считаешь, что я много зарабатываю в клубе — ты ошибаешься. Просто время от времени она посылает мне денег на «репетитора и обучение». Никакого обучения у меня, естественно, нет. Днем — репетиции, ночью – шоу. Когда мне учиться? Но в будущем году я ухожу из клуба, чтобы стать настоящим студентом.
— А как ты объяснишь, куда дел деньги, которые она до сих пор давала?
— Что-нибудь придумаю…
— И мы что-нибудь придумаем, как оплатить штраф, не волнуйся.
Кульминация вторая (ужасная)
Наутро на крыльце опять стояли розы. Я их даже в дом не внесла. Почему меня так раздражал этот парень? Наверно, из-за того, что он с самого начала повел себя так, что я заранее настроила себя против него, а ведь он просто хотел поухаживать. Весь вопрос в том, нужны ли мне сейчас отношения? Считать ли сентенции брата как окончательный приговор нашим отношениям?
Нет, сегодня я еще попробую! Неужели он устоит перед обнаженной женщиной?
Вечером я вымылась душистым мылом, обрызгалась духами, и долго думала, что же мне одеть? Сначала я пыталась влезть в узкое вечернее платье, но все мои платья брат видел, а большинство он же и купил. Значит, нужно было одеть что-нибудь новенькое, что он еще не видел. И я надела пеньюар, который купила с последней зарплаты. Непрозрачный, но не длинный, и отнюдь непуританский.
Войдя в нашу комнату после душа, брат вытирался полотенцем, когда я погасила свет, включила негромкую музыку и уселась на моей кровати, как мне показалось, в соблазнительной позе. На ногах у меня были чулки в сеточку, которые я надевала на шоу. На ноги я надела свои самые высокие каблуки.
— Милый, можно я сделаю тебе массаж?
Он застыл в напряженной позе, не поднимая на меня глаз, но потом подошел деревянной походкой и сел рядом. Я пыталась размять его плечи, но поняла, что его напряженные мускулы отнюдь не для моих пальчиков. Быстро устав, я провела ладонью вниз по спине. Когда ладонь была где-то в районе копчика, он вздрогнул, но не расслабился. Пальчиками я пробежала по спине через плечо к груди, и, наклонившись, поцеловала его в сосок. Он вздрогнул, но опять промолчал. Тогда, осмелев, я притянула к себе его голову и поцеловала в губы. Его отбросило от меня как взрывной волной.
— Нет, я не могу, прости, я никогда не смогу. – И он убежал от меня в комнату близнецов.
И я услышала его плач.
— Прости, я никогда не буду этого делать, я забылась, – сказала я ему под дверь и ушла плакать в нашу комнату.
Наутро меня никто не разбудил. Брат уехал на работу без меня. Поэтому я безбожно проспала. На чем добираться до клуба? И тут я вспомнила о Егере.
После третьего гудка он снял трубку, я даже не дала сказать ему «Алло», с ухнувшим в ноги сердцем, с пересохшим языком я сказала: «Прости, если разбудила, но мне нужна твоя помощь». В трубке молчали, я продолжила: «Отвези меня, пожалуйста, на работу».
«Сейчас буду», — ответил он. «Сейчас» наступило через пятнадцать минут. Я плюхнулась на сидение, достала из сумки косметичку и стала краситься. Хмыкнув, он завел мотор, и ровно через сорок минут подвез меня к клубу. «Я заеду вечером», — констатирующим тоном сказал он.
«Хорошо», — крикнула я на ходу и помчалась в свой кабинет. Вслед мне послышалось улюлюкание всех, бывших в зале. Опоздала, приехала с каким-то мачо, растрепанная. Какие выводы они сделали, как вы думаете? Брат даже не смотрел в мою сторону. Он избегал меня весь день, как чумную. Это было невыносимо. И я решила положить нашей размолвке конец. Я подошла к нему в курилке и, не стесняясь набившихся там танцоров, громко сказала: «Перед твоими друзьями, перед Богом и своей совестью я прошу у тебя прощения, и обещаю больше тебя не огорчать». Ребята решили, что брат дуется на меня из-за Егеря, но мы знали, за что я прошу у него прощения. Со всех сторон послышались аплодисменты и одобрительный свист, но чтобы не напрашиваться на объяснения, я пулей вылетела оттуда.
Вечером все было как всегда. После своего выступления, еще в макияже и блестках, брат подошел ко мне и сказал: «Я понял, что исправит положение – секс с натуральным мужчиной, и, если хочешь, чтобы я тебя простил, он должен быть сегодня же ночью».
Машина Егеря стояла у дверей, как он и обещал, брат сам проводил меня до нее, поздоровался с Егерем, и, усадив меня в машину, закрыл за мной дверь.
«Я понимаю этот жест, как благословление», — хмыкнул он.
«Как хочешь, понимай», — отрешенно сказала я.
«Ты не рада меня видеть?» — огорчился он.
«Нет, я просто устала», — печально сказала я.
И он привез меня в какой-то незнакомый район города, состоящий из частных домов, с большими участками. Но здесь мы не задержались, далее шли дома поменьше и беднее, но здесь мы тоже не задержались. Наконец, когда я уже совсем устала от дороги, мы остановились у приличного, добротного двухэтажного дома, стоявшего на поляне. Все окна дома светились, создавая впечатления тепла и уюта. Я совсем не готова была к тому, что увидела: меня встретили его родители и куча родственников, и я пожалела, что сняла мое сильно декольтированное платье для шоу с перьями на рукавах. Чтобы шокировать их так же, как они меня шокировали теперь, оно было очень даже к месту.
Как сомнамбула, я села, куда усадили, стала есть то, что положили в тарелку. Куда я попала?! Я честно ответила на вопросы, кто мои родители, где я работаю, какое образование получила. Истерзав меня вопросами о том, как мы познакомились, они, наконец, смилостивились и отпустили меня спать. Но какой может быть сон на набитый до отказа желудок?! Я села у окна и стала смотреть на звезды. Внезапно я услышала шорох: кто-то пробирался по карнизу. Внезапно я увидела Егеря прямо перед собой.
«Не спишь?» — задал он глупейший вопрос, забираясь в комнату. – «Я тоже не мог уснуть, зная, что ты здесь одна. А ты еще и ждешь, оказывается», – его самодовольству не было предела.
-Что ты здесь делаешь? — буркнула я.
-Пришел пожелать тебе спокойной ночи.
— А если я закричу?
— Это будет глупо, ведь я представил им тебя как свою девушку.
— Но… у нас даже не было ни одного свидания!
— Ты все время занята, а после работы – уже поздно куда-либо тебя вести…
— Слушай, но я почти ничего о тебе не знаю. Например,… как тебя зовут?
— Тео.
— Слушай, а номер моей аськи у тебя есть?
— Этот?
— Да…
— Так ты знал меня еще до того, как вошел в дверь моего дома, помочь нам найти моих братьев.
-Да.
— Как?!
— Брат Белл – мой друг. Я рассматривал ее фотоальбом, и понял, что ты — именно та девушка, с которой я бы хотел иметь настоящие отношения.
— Но это невозможно.
— Почему?
— Я не могу тебе доверять, я не знаю тебя.
— Я привел тебя в свой дом. Я представил тебя моим родителям. Какие еще нужны доказательства?
— А как насчет других девушек?
— Каких?!
— Бывших здесь до меня.
— Здесь никого не было до тебя.
— Так ты девственник?!
— Да, а что тебя удивляет?
— Но я уже нет!
— Меня это не волнует.
— Дело в том, что несколько лет назад меня изнасиловали. Я с тех пор не могу уговорить себя заняться с кем-нибудь сексом.
— Так значит, кроме того случая, все эти годы, у тебя не было мужчины?
— Да.
— Значит ты тоже, девственница.
— А вдруг твои родители потребуют доказательств?
— Тогда я возьму вину на себя. Скажу, что мы уже занимались сексом.
— Но я намного тебя старше.
— Через десяток лет разницы в возрасте будет не видно.
— Ты – непробиваемый.
— Я – такой.
— Значит, мне от тебя не отделаться.
— Неа.
— Ну, тогда, чего сидишь?
— А что?
— Помнишь, я задолжала тебе поцелуй?
— Конечно, помню!
И он, пододвинувшись ближе, обхватил меня за плечи и прикоснулся губами к моим.
— ?
— Я ничего не почувствовала.
— А так?
И он, повалив меня на кровать, приложился к моим губам так, что я чуть не задохнулась. Мокро, и снова абсолютно никаких ощущений. Вдруг я почувствовала, что он расстегивает мою рубашку, я вздрогнула, и попыталась отодвинуться.
— Нет, не шевелись, я все сделаю сам.
Я попыталась расслабиться, закинув руки за голову. Но, с каждым прикосновением мне все меньше и меньше хотелось, чтобы он меня трогал. Когда его руки пробежали по груди, у меня началась истерика.
«Не надо», — с ужасом вскрикнула я.
«Нет, обратно пути нет», — спокойно ответил он.
Мой мозг испуганно заработал, ища выход из положения. Сказать, что у меня месячные? Скажет, что в презервативе — не страшно. Сказать, что мне неприятно его прикосновение, скажет, что привыкну. И вот выход нашелся сам. На минутку отвлекшись, я представила, а как это сделал бы мой брат? Наверно, ласково, нежно. Ну вот, прикосновения ко мне действительно были нежными. Снова накатила паника. Нет, не хочу, не буду. Но, если представить, что это делает мой брат, как это будет? Наверно, восхитительно. Снятые джинсы полетели в ту же сторону, что и остальная одежда. Что дальше? Ой, какой он горячий, твердый, какой большой. Ой, мама, нет! Прижался к промежности, гладит меня членом, пытается всунуть между зажатых ног. Я застонала, не разжимая губ.
«Сейчас, детка, сейчас. Я буду очень нежен, я обещаю».
«Скорее, скорее», — простонала я.
«Сейчас», — пропыхтел он. Он думал, что я тороплю его войти в меня, а я торопила время, чтобы ЭТО скорее закончилось.
Осторожно разведя мои ноги по сторонам своих бедер, он прижался к самому укромному местечку. Я почувствовала такой ужас из-за своей беззащитности, что мне захотелось сжаться в комок, как ежику.
«Как будешь готова – скажи».
«Я никогда не буду готова».
«Тогда просто потерпи». Сначала я опять ничего не почувствовала, потом стала чувствовать как внутри меня он снует подобно поршню, и вдруг, как будто волна поднялась внутри меня, и я, не выдержав, застонала.
«С первым оргазмом тебя, детка».
Издав стон, он затих, обрушив на меня всю тяжесть своего тела.
«Что с тобой?»
«Я кончил».
Он стал осыпать меня поцелуями от губ и до бедер, целуя каждый сантиметр моего тела. А он не отрывался от меня, как жаждущий, нашедший родник. Закончил он на укромном местечке, после чего стал подниматься вверх.
«Милая, любимая, драгоценная, единственная…».
«Нет, Тео, достаточно милой…».
На следующее утро нас встречали, как новобрачных. Его мама опять накрыла праздничный стол. Его дядья хлопали его по плечу и жали руку. Мне стало интересно: с чем это его поздравляют? И тут до меня дошло, что в этом доме, видимо, очень тонкие стены. Краска затопила моё лицо, я готова была провалиться сквозь землю. «Что ты, девочка?» — обратилась ко мне одна из его снох или сестер. – «Все через это проходят, настал и твой черед».
Когда эта моральная экзекуция закончилась, Тео отвез меня на работу. У дверей клуба стоял мой брат. По победной улыбке Тео, по моему опущенному взгляду, он все понял, и широко улыбаясь, открыл дверь машины. «Ну?» — спросил он.
«Да!» — ответил Тео.
Я поспешила выйти из машины.
«Заеду, как обычно».
«Ладно».
На моей свободе был поставлен жирный – прежирный крест.
окончание следует...
— Слушай, сестра, а почему бы тебе не замутить с тем красавчиком? Он, похоже, от тебя без ума. По крайней мере, я бы не устоял.
— А как ты думаешь: почему?
— Ты все еще не можешь забыть выпускной? – осторожно предположил он.
— Я боюсь, что это вновь будет… плохо. А я не люблю разочаровываться в людях.
— Ну, тогда дай кому-нибудь, кому ты доверяешь, шанс.
Я подумала, встала из-за кухонного стола, подошла к нему и сделала то, что мечтала сделать все эти годы: я его поцеловала. В эти роскошные, такие мягкие губы.
— Что это ты делаешь? – тихо спросил он.
— Целую парня, которому я хотела бы дать шанс.
— Милая, не делай этого никогда больше, пожалуйста. Я – твой брат, не кровный, но я — брат. Отношения со мной… просто невозможны. Ну, я слышал про подобные случаи, но…
— Но почему? Я знаю, что никого не смогу полюбить так, как тебя. Никто не сделал для меня столько, сколько ты…
— Нет, солнышко, не отягощай мою совесть, пожалуйста. Прикоснуться к тебе, заняться с тобой сексом, все равно, что заниматься любовью со своей матерью, бабушкой – это грех, инцест. А я и так… настолько грешен, что не хочу брать на себя еще и это.
— Но ты же спишь с мужчинами,… почему ты думаешь, что секс с женщиной хуже?
— Я дарю им кусочек счастья, я дарю им любовь, которой так мало в этом мире, я рожден, чтобы дарить им любовь. Женщины и так полны любви. Они становятся матерями, и дарят любовь своим детям. Мои любовники – это мои дети. Их некому больше любить. Разве тебе недостаточно тех отношений, что у нас есть?
-Но разве тебя не тянет прикоснуться к женской груди, увидеть ее, подержать в ладони?
— Трогать грудь, чтобы возбудиться для секса, грудь, вскормившую тебя?! Понимаешь, это для меня как святотатство.
— Братик, что же с тобой сделали,… почему ты не хочешь увидеть во мне любимую и любящую тебя женщину?
— Оставь мне что-то святое, сестра! Никто со мной ничего не сделал! Думаешь, я вскрывал вены, потому что меня унизили? Нет! Я познал кайф, я познал блаженство! Я понял, что это – моё. Но я не мог смириться с тем, что я – такой. Мне казалось, что это – противоестественно, что я – урод. Но, потом мне встретились хорошие парни, которые не считали меня уродом. Более того, они научили меня жить, зарабатывать на хлеб не проституцией, как было сначала, а легальным способом, не унижающим мое человеческое достоинство. Я научился танцевать, я даже выступал в театре, правда, в массовке, но на настоящей сцене. Сейчас я собираюсь поступать в Художественную академию на хореографию, мать даже оплатила мне репетитора.
— А как она отнеслась к тому, что ты…?
— Нормально. Она об этом не знает. И я боюсь, чтобы узнала.
— Так как вы встретились?
— Она сама нашла меня. Я сидел под фонарем, курил травку и ждал, чтобы меня кто-нибудь снял. Сначала я подумал, что дамочка меня «клеит» на ночь, и отказал ей, но она не стала слушать, запихнула меня в свою машину. Потом привела какой-то гадостью в чувства: я был не рад расстаться с кайфом, он не давал мне стыдиться того, чем я занимаюсь и плакать, дала прочухаться и сразу объяснила, кто она, чего от меня хочет, то есть сразу начала воспитывать.
— Так это она оплачивает наши неисчислимые расходы?
— В основном, она. Если ты считаешь, что я много зарабатываю в клубе — ты ошибаешься. Просто время от времени она посылает мне денег на «репетитора и обучение». Никакого обучения у меня, естественно, нет. Днем — репетиции, ночью – шоу. Когда мне учиться? Но в будущем году я ухожу из клуба, чтобы стать настоящим студентом.
— А как ты объяснишь, куда дел деньги, которые она до сих пор давала?
— Что-нибудь придумаю…
— И мы что-нибудь придумаем, как оплатить штраф, не волнуйся.
Кульминация вторая (ужасная)
Наутро на крыльце опять стояли розы. Я их даже в дом не внесла. Почему меня так раздражал этот парень? Наверно, из-за того, что он с самого начала повел себя так, что я заранее настроила себя против него, а ведь он просто хотел поухаживать. Весь вопрос в том, нужны ли мне сейчас отношения? Считать ли сентенции брата как окончательный приговор нашим отношениям?
Нет, сегодня я еще попробую! Неужели он устоит перед обнаженной женщиной?
Вечером я вымылась душистым мылом, обрызгалась духами, и долго думала, что же мне одеть? Сначала я пыталась влезть в узкое вечернее платье, но все мои платья брат видел, а большинство он же и купил. Значит, нужно было одеть что-нибудь новенькое, что он еще не видел. И я надела пеньюар, который купила с последней зарплаты. Непрозрачный, но не длинный, и отнюдь непуританский.
Войдя в нашу комнату после душа, брат вытирался полотенцем, когда я погасила свет, включила негромкую музыку и уселась на моей кровати, как мне показалось, в соблазнительной позе. На ногах у меня были чулки в сеточку, которые я надевала на шоу. На ноги я надела свои самые высокие каблуки.
— Милый, можно я сделаю тебе массаж?
Он застыл в напряженной позе, не поднимая на меня глаз, но потом подошел деревянной походкой и сел рядом. Я пыталась размять его плечи, но поняла, что его напряженные мускулы отнюдь не для моих пальчиков. Быстро устав, я провела ладонью вниз по спине. Когда ладонь была где-то в районе копчика, он вздрогнул, но не расслабился. Пальчиками я пробежала по спине через плечо к груди, и, наклонившись, поцеловала его в сосок. Он вздрогнул, но опять промолчал. Тогда, осмелев, я притянула к себе его голову и поцеловала в губы. Его отбросило от меня как взрывной волной.
— Нет, я не могу, прости, я никогда не смогу. – И он убежал от меня в комнату близнецов.
И я услышала его плач.
— Прости, я никогда не буду этого делать, я забылась, – сказала я ему под дверь и ушла плакать в нашу комнату.
Наутро меня никто не разбудил. Брат уехал на работу без меня. Поэтому я безбожно проспала. На чем добираться до клуба? И тут я вспомнила о Егере.
После третьего гудка он снял трубку, я даже не дала сказать ему «Алло», с ухнувшим в ноги сердцем, с пересохшим языком я сказала: «Прости, если разбудила, но мне нужна твоя помощь». В трубке молчали, я продолжила: «Отвези меня, пожалуйста, на работу».
«Сейчас буду», — ответил он. «Сейчас» наступило через пятнадцать минут. Я плюхнулась на сидение, достала из сумки косметичку и стала краситься. Хмыкнув, он завел мотор, и ровно через сорок минут подвез меня к клубу. «Я заеду вечером», — констатирующим тоном сказал он.
«Хорошо», — крикнула я на ходу и помчалась в свой кабинет. Вслед мне послышалось улюлюкание всех, бывших в зале. Опоздала, приехала с каким-то мачо, растрепанная. Какие выводы они сделали, как вы думаете? Брат даже не смотрел в мою сторону. Он избегал меня весь день, как чумную. Это было невыносимо. И я решила положить нашей размолвке конец. Я подошла к нему в курилке и, не стесняясь набившихся там танцоров, громко сказала: «Перед твоими друзьями, перед Богом и своей совестью я прошу у тебя прощения, и обещаю больше тебя не огорчать». Ребята решили, что брат дуется на меня из-за Егеря, но мы знали, за что я прошу у него прощения. Со всех сторон послышались аплодисменты и одобрительный свист, но чтобы не напрашиваться на объяснения, я пулей вылетела оттуда.
Вечером все было как всегда. После своего выступления, еще в макияже и блестках, брат подошел ко мне и сказал: «Я понял, что исправит положение – секс с натуральным мужчиной, и, если хочешь, чтобы я тебя простил, он должен быть сегодня же ночью».
Машина Егеря стояла у дверей, как он и обещал, брат сам проводил меня до нее, поздоровался с Егерем, и, усадив меня в машину, закрыл за мной дверь.
«Я понимаю этот жест, как благословление», — хмыкнул он.
«Как хочешь, понимай», — отрешенно сказала я.
«Ты не рада меня видеть?» — огорчился он.
«Нет, я просто устала», — печально сказала я.
И он привез меня в какой-то незнакомый район города, состоящий из частных домов, с большими участками. Но здесь мы не задержались, далее шли дома поменьше и беднее, но здесь мы тоже не задержались. Наконец, когда я уже совсем устала от дороги, мы остановились у приличного, добротного двухэтажного дома, стоявшего на поляне. Все окна дома светились, создавая впечатления тепла и уюта. Я совсем не готова была к тому, что увидела: меня встретили его родители и куча родственников, и я пожалела, что сняла мое сильно декольтированное платье для шоу с перьями на рукавах. Чтобы шокировать их так же, как они меня шокировали теперь, оно было очень даже к месту.
Как сомнамбула, я села, куда усадили, стала есть то, что положили в тарелку. Куда я попала?! Я честно ответила на вопросы, кто мои родители, где я работаю, какое образование получила. Истерзав меня вопросами о том, как мы познакомились, они, наконец, смилостивились и отпустили меня спать. Но какой может быть сон на набитый до отказа желудок?! Я села у окна и стала смотреть на звезды. Внезапно я услышала шорох: кто-то пробирался по карнизу. Внезапно я увидела Егеря прямо перед собой.
«Не спишь?» — задал он глупейший вопрос, забираясь в комнату. – «Я тоже не мог уснуть, зная, что ты здесь одна. А ты еще и ждешь, оказывается», – его самодовольству не было предела.
-Что ты здесь делаешь? — буркнула я.
-Пришел пожелать тебе спокойной ночи.
— А если я закричу?
— Это будет глупо, ведь я представил им тебя как свою девушку.
— Но… у нас даже не было ни одного свидания!
— Ты все время занята, а после работы – уже поздно куда-либо тебя вести…
— Слушай, но я почти ничего о тебе не знаю. Например,… как тебя зовут?
— Тео.
— Слушай, а номер моей аськи у тебя есть?
— Этот?
— Да…
— Так ты знал меня еще до того, как вошел в дверь моего дома, помочь нам найти моих братьев.
-Да.
— Как?!
— Брат Белл – мой друг. Я рассматривал ее фотоальбом, и понял, что ты — именно та девушка, с которой я бы хотел иметь настоящие отношения.
— Но это невозможно.
— Почему?
— Я не могу тебе доверять, я не знаю тебя.
— Я привел тебя в свой дом. Я представил тебя моим родителям. Какие еще нужны доказательства?
— А как насчет других девушек?
— Каких?!
— Бывших здесь до меня.
— Здесь никого не было до тебя.
— Так ты девственник?!
— Да, а что тебя удивляет?
— Но я уже нет!
— Меня это не волнует.
— Дело в том, что несколько лет назад меня изнасиловали. Я с тех пор не могу уговорить себя заняться с кем-нибудь сексом.
— Так значит, кроме того случая, все эти годы, у тебя не было мужчины?
— Да.
— Значит ты тоже, девственница.
— А вдруг твои родители потребуют доказательств?
— Тогда я возьму вину на себя. Скажу, что мы уже занимались сексом.
— Но я намного тебя старше.
— Через десяток лет разницы в возрасте будет не видно.
— Ты – непробиваемый.
— Я – такой.
— Значит, мне от тебя не отделаться.
— Неа.
— Ну, тогда, чего сидишь?
— А что?
— Помнишь, я задолжала тебе поцелуй?
— Конечно, помню!
И он, пододвинувшись ближе, обхватил меня за плечи и прикоснулся губами к моим.
— ?
— Я ничего не почувствовала.
— А так?
И он, повалив меня на кровать, приложился к моим губам так, что я чуть не задохнулась. Мокро, и снова абсолютно никаких ощущений. Вдруг я почувствовала, что он расстегивает мою рубашку, я вздрогнула, и попыталась отодвинуться.
— Нет, не шевелись, я все сделаю сам.
Я попыталась расслабиться, закинув руки за голову. Но, с каждым прикосновением мне все меньше и меньше хотелось, чтобы он меня трогал. Когда его руки пробежали по груди, у меня началась истерика.
«Не надо», — с ужасом вскрикнула я.
«Нет, обратно пути нет», — спокойно ответил он.
Мой мозг испуганно заработал, ища выход из положения. Сказать, что у меня месячные? Скажет, что в презервативе — не страшно. Сказать, что мне неприятно его прикосновение, скажет, что привыкну. И вот выход нашелся сам. На минутку отвлекшись, я представила, а как это сделал бы мой брат? Наверно, ласково, нежно. Ну вот, прикосновения ко мне действительно были нежными. Снова накатила паника. Нет, не хочу, не буду. Но, если представить, что это делает мой брат, как это будет? Наверно, восхитительно. Снятые джинсы полетели в ту же сторону, что и остальная одежда. Что дальше? Ой, какой он горячий, твердый, какой большой. Ой, мама, нет! Прижался к промежности, гладит меня членом, пытается всунуть между зажатых ног. Я застонала, не разжимая губ.
«Сейчас, детка, сейчас. Я буду очень нежен, я обещаю».
«Скорее, скорее», — простонала я.
«Сейчас», — пропыхтел он. Он думал, что я тороплю его войти в меня, а я торопила время, чтобы ЭТО скорее закончилось.
Осторожно разведя мои ноги по сторонам своих бедер, он прижался к самому укромному местечку. Я почувствовала такой ужас из-за своей беззащитности, что мне захотелось сжаться в комок, как ежику.
«Как будешь готова – скажи».
«Я никогда не буду готова».
«Тогда просто потерпи». Сначала я опять ничего не почувствовала, потом стала чувствовать как внутри меня он снует подобно поршню, и вдруг, как будто волна поднялась внутри меня, и я, не выдержав, застонала.
«С первым оргазмом тебя, детка».
Издав стон, он затих, обрушив на меня всю тяжесть своего тела.
«Что с тобой?»
«Я кончил».
Он стал осыпать меня поцелуями от губ и до бедер, целуя каждый сантиметр моего тела. А он не отрывался от меня, как жаждущий, нашедший родник. Закончил он на укромном местечке, после чего стал подниматься вверх.
«Милая, любимая, драгоценная, единственная…».
«Нет, Тео, достаточно милой…».
На следующее утро нас встречали, как новобрачных. Его мама опять накрыла праздничный стол. Его дядья хлопали его по плечу и жали руку. Мне стало интересно: с чем это его поздравляют? И тут до меня дошло, что в этом доме, видимо, очень тонкие стены. Краска затопила моё лицо, я готова была провалиться сквозь землю. «Что ты, девочка?» — обратилась ко мне одна из его снох или сестер. – «Все через это проходят, настал и твой черед».
Когда эта моральная экзекуция закончилась, Тео отвез меня на работу. У дверей клуба стоял мой брат. По победной улыбке Тео, по моему опущенному взгляду, он все понял, и широко улыбаясь, открыл дверь машины. «Ну?» — спросил он.
«Да!» — ответил Тео.
Я поспешила выйти из машины.
«Заеду, как обычно».
«Ладно».
На моей свободе был поставлен жирный – прежирный крест.
окончание следует...
0
0
Просмотров: 104