Красавица и чудовище

- Привезите мне эту сучку, слышите? – стучал кулаком по столу Аркадий Михайлович Боровинский, покрываясь багровыми пятнами, — Прямо сюда! В ковре, в мешке, в коробке из-под телевизора, как угодно! Но чтобы прямо сюда, немедленно, и чтобы ни одна – слышите? – ни одна сволочь об этом не пронюхала. А уж тут мы с ней разберемся…
После такой накачки не исполнить волю Борова было невозможно. Вожделенная нашим дорогим шефом Елена Сергеевна Лисейцева оказалась стройной брюнеткой лет тридцати пяти, с хорошей прической и в ярком макияже. Длину её безупречных ног подчеркивала короткая, почти до обреза чулок, юбка стильного делового костюма. Словом, главный бухгалтер ООО «Нептун-Инвест» и, по совместительству, главная любовница её генерального директора, была женщина в высшей степени эффектная. Оглушать, связывать и запихивать её в мешок нам не хотелось, но, к сожалению, пришлось – ехать в гости к Борову по доброй воле она решительно отказалась. Признаться, её можно было понять – ничего хорошего визит к Аркадию Михайловичу ей не сулил.
Из-за пробок ехали мы часа два, а то и больше. Всё это время связанная по рукам и ногам Елена Сергеевна провела в багажнике – к счастью для себя, в хлороформенной отключке, иначе, придя в себя, она наверняка бы тронулась умом. Когда мы втащили бессвязно мычащий мешок в кабинет, шеф удивленно привстал.
— Она?
— Она, — процедил один из моих орлов, развязывая веревку.
Сцена до смешного напоминала сцену из «Клеопатры» с Ричардом Бёртоном и Элизабет Тэйлор. Только вот героиня прибыла отнюдь не по собственной воле.
— Оперативно сработали. Молодцы.
— Служим частному капиталу!
— Стоп! Наручники не снимать, развяжите только ноги и выньте кляп.
Освобожденная из мешка пленница обвела комнату мутным взглядом.
— Где я? – пьяным голосом прохрипела она.
— Вы меня не узнаете, Елена Сергеевна? — ухмыльнулся из-за стола Боров, — Хм, странно… А я, между тем, прекрасно знаю одного вашего близкого друга.
— Моего друга?
— На, нюхни! – подскочил Рябой, суя ей под нос пузырёк с нашатырным спиртом, — Живо всё вспомнишь!
Елена Сергеевна поморщилась, тряхнула головой, но взгляд её стал более осмысленным. Эту странную смесь выражений лица я бы назвал «надменным испугом». Она явно вспомнила, кто она такая. И наверняка вспомнила, кто её любовник. Но также она вдруг поняла, что сидит на полу в задравшейся до пупа юбке и даже не имеет возможности её одернуть, потому что руки её что-то удерживает за спиной. Что, в свою очередь, даёт возможность присутствующим в комнате мужчинам безнаказанно любоваться её сексуально ныряющими в промежность стрингами.
— Вы не сказали, где я и зачем, — повторила она, сдвигая колени.
— Ну, считайте, что вы приглашены на дружескую беседу…
— К друзьям в мешках не привозят.
Шеф вытер вспотевшую лысину.
— Мы были вынуждены. Вы же отказывались ехать, не так ли?
— Я бы и сейчас предпочла этого не делать. И ещё я бы хотела услышать ответ на свой вопрос!
Елена Сергеевна на глазах обретала прежнюю форму. Ох, не получится у них лёгкого разговора, подумал я.
— Ну, скажем так… вы находитесь в одном из коттеджных поселков в ближнем Подмосковье, — нехотя ответил шеф, — А связано это ваше неожиданное перемещение с человеком по фамилии Гринберг. Вам она о чем-нибудь говорит?
— Если это тот Гринберг, кого я имею в виду.
— Тот, тот… Говорят, вы неравнодушны друг к другу?
— Это вас не касается.
— Отчего же, Елена Сергеевна? Нас сейчас касается всё. И потом, зачем же отрицать очевидное?
— Расстегните наручники! Мне нужно встать и поправить одежду, – решительно заявила она, — Я не могу разговаривать, когда кто-то пялится на мои трусы!
— Помогите даме, — шевельнул кистью руки Боровинский, — А насчет наручников – это зависит от вашего дальнейшего поведения, Елена Сергеевна. Итак?
Теперь женщина стояла перед ним навытяжку, слегка покачиваясь на каблуках. Её глаза сохраняли холодное и чуть презрительное спокойствие.
— Что конкретно вас интересует?
— Знаете, ваш генеральный директор… о, вы к нему и впрямь неравнодушны… час назад тоже задавал мне этот риторический вопрос. Пока ему просто набили морду за несговорчивость. Полагаю, вы будете вести себя разумнее.
— Что? Борису Львовичу?!
— Не отвлекайтесь, Елена Сергеевна. Сейчас вам лучше подумать о собственной участи …
— Вы мне угрожаете?
— В общем, да. Но, повторяю, если беседа пойдет в конструктивном ключе, с вашей роскошной шевелюры не упадет ни один волос…
Главный бухгалтер ООО «Нептун-Инвест» устало прикрыла глаза.
— У меня болит голова. Мне трудно разговаривать.
— А вы все-таки попробуйте. Ребята, проводите даму в кресло, расстегните наручники и оставьте нас наедине… э-э-э… минут на десять.
Повинуясь, мы вышли в приемную. О чем шел разговор в кабинете шефа, разобрать было невозможно, но довольно скоро он перешел на повышенные тона. Через десять минут вспотевший и раздосадованный Боров выглянул к нам и кивком головы пригласил войти. Женщина сидела в кресле бледная, как полотно, но, похоже, была готова продолжать упорствовать. Мы встали подковой за её спиной, шеф вернулся за стол.
— Итак, Елена Сергеевна, я так понимаю, разговор у нас не получился, — с сожалением произнес он, — Вы дама порядочная, и к предательству любимого человека не склонны. Что ж, это похвально. И это ваше право. Но штука в том, что я здесь тоже в своем праве. А главное, на моей стороне не только право, но и сила. И поэтому я найду способ, чтобы заставить вас говорить и делать то, что мне нужно!
— Вы и мне набьете морду? – вскинула брови она.
— Госпожа Лисейцева, вспомните, как вас сюда доставили, и вы поймете, что я способен на многое. Впрочем, бить вас никто не собирается. У нас есть другие методы, не оставляющие следов насилия на хорошеньких женских мордашках. Скажите, вам когда-нибудь ставили клизму?
Елена Сергеевна вспыхнула, как майский цветок.
— Причем тут это?!
— По глазам вижу, что ставили. Ну, и сколько вам вливали? Литр, максимум – два?
Елена Сергеевна снова побледнела. Она поняла, куда клонит Боров.
— Согласен, ощущения те ещё, — кивнул он, — А теперь представьте, что в вашу очаровательную попочку вольют литров десять?
Елена Сергеевна скривилась, как от зубной боли.
— Причем на глазах вашего обожаемого начальника, – продолжил Боров, — Сюрприз!
— Вы не посмеете! – вскрикнула она, сжимая кулаки.
— Ещё как посмеем. Трусики сами снимите, или вам помочь?
Задыхаясь от негодования, Елена Сергеевна вскочила на ноги.
— Чудовище! Извращенец! Садист!
— Помилуйте, мне самому неловко! Но вы же не оставляете нам выбора.
Охваченная внезапным порывом Елена Сергеевна демонстративно стянула стринги и швырнула их в лицо Борова.
— Вот тебе, извращенец!
— Такие можно было и не снимать, – хмыкнул тот, хладнокровно вытерев лысину этой пародией на трусы, — Ничего, посмотрим, как ты запоёшь с шлангом в заднице.
Обычно я не люблю участвовать в допросах с пристрастием, но тут был особенный случай – на кону стояла почти сотня тысяч баксов, и допрашивать собирались женщину. Сцена в ванной была незабываемая. На белой крышке дорогого финского унитаза сидел прикованный наручниками к батарее Борис Львович Гринберг – с подбитым глазом и рассеченной губой. Связанная «кабанчиком» Елена Сергеевна лежала в ванне и тихо постанывала в напяленном на голову противогазе нулевого размера. В жопе у неё торчал прикрученный к водопроводному крану шланг.
— Насчет «слона» ты её не предупредил, — заметил я, — Это сурово.
— Нам сейчас не до сантиментов, — махнул рукой Боров, — Времени в обрез, ты же знаешь. И потом, я не люблю шум.
Он наклонился к лежащей в ванне женщине, внимательно осмотрел её со всех сторон, проверил прочность ремней на лодыжках и запястьях, поправил противогаз, расстегнул лифчик, подтянул чулки на ляжках и запихнул шланг поглубже в жопу.
— Так, можно продолжать. Елена Сергеевна, вам ещё не надоело играть в Зою Космодемьянскую? — он издевательски погладил её по резиновой лысине, — Скажите, на кого оформлена генеральная доверенность, и весь этот ужас сразу кончится.
— Я не знаю, — глухо отозвалось из-под маски.
— Главный бухгалтер – и не знаете?! Вас что, за красивые глазки туда взяли?
Лисейцева обиженно засопела.
— Я последний раз спрашиваю – где доверенность? – вернулся Боров к теме допроса, — И куда делась наличка – её ж там целый ворох был?!
— Я ничего не знаю…
— Ну, разумеется, – сказал Боров, открывая кран с горячей водой.
— А-а-а!!! – завыла Елена Сергеевна.
— Не нравится? Тогда говори!
— Я… правда… не зна-а-а-аю!!! – стонала главбухша, силясь достать пальцами до шланга.
— Ну, естественно, — сказал Боров, добавляя напор.
Глаза Елены Сергеевны под запотевшими стёклами полезли из орбит. Было видно, как надувается её живот. А что же Борис Львович? Борис Львович просто зажмурился…
— Куда? – пощёчиной заставил его открыть глаза Боров, — Смотри, наслаждайся! Или уж скажи что-нибудь.
— Я и так наговорил лишнего.
— Да ты охренел! Через минуту она будет трупом!
Губы Бориса Львовича затряслись.
— Она ведь ничего не знает, — сказал он.
— А ты?
— И я. Всем заправлял Величковский. Я вам говорил.
— Который в прошлом году помер?
В сердцах двинув Гринберга по уху, шеф вернулся к женщине.
— Ну, вспомнила? Говори, пока кишки не сварились!
Однако воющая от боли Елена Сергеевна и в этот раз нашла в себе силы отрицательно мотнуть головой. Похоже, ради обожаемого Бориса она была готова пожертвовать собой.
— Где доверенность?!! Отвечай! – продолжал наседать Боров, с детства не веривший в женскую преданность, — Сдохнешь ведь, сука!!!
Но «сука», больше напоминающая слона, лишь глухо выла и трясла гофрированным хоботом. Тогда Боров схватился за этот хобот и приставил ей к пышной обнажённой груди, к которой он тут же присосался. Резко сменив тональность, Елена Сергеевна натужно замычала, но противогаз сидел плотно и воздух не пропускал. Зато нежный женский сосок втянуло в шланг чуть ли не наполовину.
— Слушай, подруга! – выждав некоторое время, подтянул он её к себе за край маски, — Может, всё-таки передумаешь? Жить-то, небось, хочется…
Слоновья морда противогаза молча кивнула. Очевидно, Елена Сергеевна была на пределе.
— Говорить будешь?
Через несколько секунд томительного ожидания она еле заметно кивнула снова.
— Давно бы так, — ответил Боров, перекрывая воду и сдёргивая с обессиленной женщины противогаз, — Ну, и стоило столько времени капризничать?
Скрытые до поры под маской роскошные волосы вновь волной рассыпались по плечам. На правой груди главбухши красовался багровый круглый засос, живот выпирал, как у беременной. Не знаю, ощущала ли она себя в этот момент предательницей, но у кого бы повернулся язык её осудить?
— А ты, Гринберг, ре-е-едкостный ублюдок! – презрительно посмотрел Боров на трясущегося от страха гендиректора «Нептуна», — Твою бабу у тебя на глазах кипятком накачивали, а ты ради неё рта раскрыть не захотел!
— Чего это вдруг? – нашел в себе наглость обидеться Борис Львович, — Кипяток лили вы, а ублюдок – я?!
— Вот я и говорю – редкостный, — повторил шеф.
Чтобы Елена Сергеевна не вздумала юлить, шланг адской клизмы оставили у неё в попке – на всякий случай. Тяжело дыша из-за переполненного водой живота и бросая косые взгляды на своего хахаля, она с перекошенным от боли и красным от стыда лицом стала давать показания.
— Лена, ты совершаешь ошибку, — глядя в пустоту, сказал Гринберг, — Не стоит этого делать. Я тебе потом объясню, почему.
— Ошибку я совершила, раньше, Боря, — ответила Лисейцева, — Прости меня, если сможешь.
— Нет, ну каков козёл?! – всплеснул руками Боров, — Ты что, не видел, что с ней вытворяли? Продолжайте, Елена Сергеевна. Я весь внимание.
Но продолжения не последовало. Вместо этого у Елены Сергеевны внезапно открылась рвота.
— Похоже, мы всё-таки перестарались, — заметил я.
Я осторожно потрогал её раздутый живот. Он был горячий и твердый, как камень.
— Ей надо срочно просраться, — вполголоса сказал я, — Так она в любой момент может коньки отбросить.
— Тогда гони этого мудака с унитаза!
— Какого унитаза? Как она на него, связанная, дойдёт?!
— Всё равно гони. Смотреть тошно…
Пришлось пожертвовать ванной. Когда из попки Елены Сергеевны вытащили шланг, оттуда ударила такая струя, что ею можно было потушить небольшой пожар.
— Ну что, полегчало? Продолжим разговор?
— Да…
По лицу лежащей в луже грязной воды красивой женщины растекалось выражение сказочной благодати. Жестокосердного Гринберга, из-за которого она едва не рассталась с жизнью, рядом не было. И уж точно она не хотела повторить всё сначала.