Киев

     
Гишпанским грантам посвящается.
     Почему им? Сам не понимаю...
     
     Венецианский гондольер, отхлебнув из бурдюка слегка прокисшего венецианского вина, купленного им, по случаю, у одного знакомого венецианского торгаша, запел популярную венецианскую песенку.
     
     А в это время в другой вселенной под названием «совок» молодой человек по имени Алексей Ковалев катал барышню по имени Анюта на водном велосипеде в киевском Гидропарке. Погоды стояли жаркие, солнце выжигало все живое на асфальтовых площадях и немногие уцелевшие сломя голову мчались сюда, к воде, к прохладе.. Сюда, где речные трамваи орали невнятные песни голосами Леонтьева и Пугачевой.
     - Гиподинамия! — надрывался один.
     - Я тебе не верю! — вполне обоснованно отвечал другой.
     - Я тебя люблю! — ни к селу ни к городу сообщил Алексей
     - Я тебя тоже! — ничуть не удивившись ответила Анюта, словно это было не первое признание в любви 18-летнего меня (как вы уже, наверное, догадались) ей. Нет, ее ответ не был безразличной реакцией на стандартные и порядком надоевшие признания.
     Просто за те два дня, которые мы провели в прогулках, я, по-моему, прыгнул выше головы. За этот короткий срок я успел написать Анюте несколько стихов, надарить ей кучу цветов, понравиться ее маме, которой, по заверениям самой Анюты, еще никто никогда не нравился, отремонтировав этой самой маме телевизор перед любимой телепередачей.
     С тех пор я, кстати, продолжаю нравиться всем, практически без исключения, мамам, даже своей собственной. Кроме того, начало лета в Киеве способствует любви, доложу я вам.
     Вот так вот крутим мы педали и целуемся потихоньку. Кругом народу — тьма. Бабушка с дедушкой какие-то подгребают к нам на другом велосипеде и давай нас ругать: «И не стыдно вам, молодые люди, целоваться в общественном месте. Люди же ж кругом.» «Ни капли не стыдно, — говорю, — а вы почему с вашим кавалером не целуетесь?»
     Тут бабка как завизжит на весь пляж: «Бесстыдники, хамы, разврат!!!»
     Народ со всего пляжу постепенно сплывается в нашу сторону и начинает устраивать консилиум бабке. Одни говорят, что вменяема, другие — нет.
     «И как только таких к людям пущают,»- говорит тетенька необъятных размеров, покачиваясь на воде как буек «На себя посмотри, — кричит бабка, — отъела пузо...» «Бабушка, вам в крейзу пора,» — сообщает последний в истории Украины пионер, пуская пузыри (правда, пионерский галстук он зачем-то к предплечью привязал). Тут дедка, который все это время прятался за спиной у бабки, вспомнил, видать, героический 18-й, встал во весь рост и сказал речь. Красиво говорил, подробно и аргументировано, ничего не скажешь. Никто даже перебивать не стал. Нету больше таких, как этот дедка. Повымерла старая гвардия.
     Всем досталось от верного ленинца: и молодежи, и Горбачеву, и нравам и морали..., а мы с Анютой спустились в воду, чтоб на солнце не сгореть, и, пока все внимали пламенным речам, занялись секcом, правда спрятались за велосипед. Кончили мы все почти одновременно: сначала Анюта, потом я, а минуты через две — дедка. Так и должно быть, он ведь старенький. Куда ему было за нами угнаться.
     Но, вот незадача, пока мы любовью занимались — анютины трусики уплыли в неизвестном направлении, и где-то, наверное, доставили немало радости какому-нибудь фетишисту. У нас же, на велосипеде, было с собой только огромных размеров полотенце, которое Анюта наотрез отказалась мочить в воде и, в чем была (да фактически ни в чем), полезла из воды на этот самый велосипед. Бабушка с дедушкой восприняли это появление как очередной выпад в их сторону и немедленно поплыли сообщать в милицию о вопиющем факте нарушения общественного порядка. Напоминаю — шел 1987 год и за подобные штучки можно было и на 15 суток угодить, и письмо по месту учебы... Поэтому мы, по быстрому, сдали водный велосипед и рванули из Гидропарка. Благо жара уже стала спадать.
     
     А в это время венецианский гондольер допил последнюю каплю венецианского вина и уснул под плеск воды, бьющейся о гондолу и о берег прогнившего насквозь капиталистического мира. И снились ему мы с Анютой, гуляющие по Киеву, вдыхающие вечерний воздух, целующиеся и радующиеся непонятным для него вещам.