Чесалка.

Украинская народная сказка.
Чесалка.
У одного попа было три дочки, да попадья. Жил он в глухой деревне, но приход был на совсем поганый, так что жили они порядочно. Всегда имели работника или работницу, были у них кони и коровы. Только вот беда – работники у попа подолгу на уживались, а все через дочек – очень уж они гоняли то за тем, то за этим, а чуть что не так, крику не оберешься.
И вот нанялся к ним один малый за дешевую цену – расторопный такой, всякому умел угодить. Звали его Иваном, парнишка он был сильный, красивый. Пожил Иван недолго, а барышням успел понравится. Весь день им угождал, все просьбы исполнял без отговорок. Барышни его полюбили, привыкли к нему, как своему, так что частенько и шутили с ним на словах.
Видит Иван, что тут можно и поживиться, и решил пуститься на хитрость. Раз собрались поповны на кухне, лясы точат. А Иван ходит по кухне и все за свой сафон похватывается, все почесывает его. Одна барышня заметила и спрашивает:
— Что это ты, Иван, хватаешься за штанины, все чешешь чего-то?
— Да я чесалку по привычке чешу. Дома-то я часто ее чесал, а тут не обо что.
— А обо что ты чесал?
— Так обо что же еще? Возьмешь заложишь барышне в щелку, которая промеж ног, и шмыгаешь. И хорошо так делается – прямо за уши не оттащишь.
— Да как же так, Иван? Что, у барышни не болит, когда ты заложишь туда чесалку?
— Зачем она будет болеть? Ей хорошо становится, смачно. Все равно что пирог с вареньем укусить.
— А я и не знала. У меня ведь щелка эта часто чешется, так я ее пальцем чешу. Другой час забудешь, ногтем заденешь, больно поцарапаешься. А у тебя чесалка без ногтей?
— Откуда там им быть?
— Ну, коль оно не болит, так я тебя могу пожалеть, ты бравый хлопец. Коли захочеш почесать, так почеши свою чесалку об мою дырочку.
Сестры этого разговора не слыхали, они как раз на двор выбежали, а Ивану этот на руку. Пока была она одна, Иван и говорит:
— Барышня, мне сейчас хочется почесать.
— Ну так что ж, давай в сарай сходим.
Пошли они в сарай, Иван стал с ней заигрывать, щупает то за сиську, то за щелочку эту.. Стало ей там горячее. А Иван, знай, жару ей подбрасывает – все складки перещупал. Чувствует, налилась она, сок пустила.
Так девка разогрелась, что лихорадка ее начела трясти.. Тогда вынул он свою чесалку, задрал ей подол и запихнул чуть не по самые яйца. У Ивана колом стоял, так что порвал он барышне целку без всякого труда, все равно как папиросную бумагу, и чесал ее сколько влезет.
Она тоже не прочь почесаться. Иван спустить еще не успел, а девка вдруг подпрыгнула, обняла его крепко, так прижалась, что больно стало. Щелка-то ее разыгралась, дергаеться, чесалку обнимает, никак не уймется. Тут и Иван кончил.
Только тогда она почувствовала, что внутри слегка саднит. Смотрит – кровь! Иван ее успокоил:
— Это, — говорит, — только по первому разу. Вот завтра еще почешемся, и болеть не будет.
После этого она похвалилась сестрам, как с Иваном чесались, и как ей приятно было чесаться. Они и не догадывались, что делать это стыдно и грешно, сами потихоньку почесывались. Дело известное как щелка пухом покрылась, зудит, не утерпишь. А поповны-то, почитай, взрослые, давно уж марфутки свои чешут. Как по перинам на ночь разлягутся, каждая свою ладошкой накроет сама себе располагает. Чуть не до дыры протирает, все им мало.
А проведали сестры, что у Ивана инструмент для этого есть. Очень им захотелось попробовать, что за чесалка такая. Первая-то сказа, что с Иваном чесаться куда слаще, чем самой. И в голову им не чего не лезло, пока тайком друг от друга не стали они ходить к Ивану в сарай и чесаться с ним вволю. А Иван всех трех махал сколько хотел. С тех пор он блаженствовал лучше, чем в раю: мало того что чешешься вволю, обед давали лутше, чем себе, всегда ему первый кусочек, прямо таки умирать не надо.
Прошло почти полгода. Замечает Иван – дело худо: все три барышни начали пузеть. Начесал! Собрался он тогда бежать. Вот он выбрал удобное время – все легли спать после обеда, собрал свои пожитки, связал, взвалил на плечи, и ходу! Прихватил камешек и шурует огородами по-над речкой.
Одна барышня, однако, не спала, заметила она, что Иван уходит, и бросилась за ним в погоню. Он бежит – и она за ним, он быстрее – она не отстает, знай жарит за ним и кричит:
— Иван… отдай мою чесалку… Иван, отдай мою чесалку!
Видит Иван, что с ней ничего не поделаешь – прилипла , как сорочка к заднему месту. Взял да кинул камешек в реку:
— Вот твоя чесалка, ищи в воде, — а сам подался дальше.
— Поповна подоткнула платье и полезла в воду и стала шарить по дну. Искала, искала, ничего нет. Вернулась домой, жалуется батьке:
— Папа наш Иван убежал домой и унес мою чесалку. Я увидела, погналась за ним, он бросил ее в воду. Идите искать, я все равно без нее жива не буду.
А поп не понял, про какую-такую чесалку она твердит, да подумал, что Иван бросил в воду ее гребешок с изумрудами. Барышни поскидали платья и в одних сорочках залезли в воду. Поп и себя скинул всю одежду, и тоже в одной сорочке пошел искать. Все понаклонялись и цапают по дну руками. Долго они щупали дно, да никто ничего не нашел.
Поп уже уморился, аж спина заболела у него. Надоело согнувшись ходить, в глазах позеленело. Разогнулся он и стоит, а сорочка-то у него была коротковата. Меньшая поповна на батьку, стремглав к нему побежала, да как схватит за то самое место. Тянет, как вола за веревку. Поп было испугался, глаза вытаращил и дивится. А она обрадовалась и кричит сестрам:
— Вот где Иванова чесалка, а мы ее ищем! Ишь какай папка! И нестыдно вам, взяли чесалку и молчите…
Поп подумал, что дочки с ума посходили, а потом увидел, как мокрые рубахи им животы обтянули: вот те раз! Похоже, брюхаты дочка-то. Прикусил сам себе язык, догадался, в чем дело. Вот она какая чесалка. Хотел гнаться за Иваном, да уже позно.