Вперёд – в Америку

Существует тонкая грань между здравым смыслом и тем, что чувствуешь в данный момент. Почему один человек многое бросает ради своей мечты, а другой сжимается, словно мокрый комок ваты и пускается по течению с отвесной скалы… Америка – страна больших возможностей и строгих правил. И в неё отправляется русский студент из института иностранных языков, возжелавший этой свободной и стильной жизни.
Студент я не простой, сказать по правде, амбициозный весьма, «прошаренный» в делах. Общаюсь по скайпу с американцами и японцами, на английском языке, конечно же. У нас много общих тем. Америка, политическая ситуация на Украине, анимэ, дорама, хентай… Литература, блоги, классные группы «Вконтакте». Компания «Star Travel», их программа «Work and Travel», по которой можно слетать и поработать в США или в Соединённом Королевстве Великобритании.
Я знаком с многими политическими эмигрантами, которые до сих пор ведут познавательные видеоблоги. Читаю литературу на иностранном, перевожу с английского и наоборот, работаю на заказ. Делаю материалы форматно пригодные для газет и глянцевых журналов. Веду блоги на разных ресурсах. Меня знают такие журналисты и крепкие авторы, как Дмитрий Быков, Захар Прилепин и Михаил Веллер. И много сделал про них критических трудов. Первый – Димыч Быков… прочитав о себе, едва ли не свалился с кровати, на которой ведёт передачу «Колба времени». Второй, ЗахароЗавр, забрался на столб и колотил себя в грудь волосатыми руками подобно горилле – Кинг Конгу. Миша Веллер, пригнувшись над столешницей, болтал невразумительное по поводу истории… врал как всегда!
В стиле знаменитого писателя Эдика Лимонова я решил «закатать» художественные заметки в США. Спроецировав их на обыкновенного студента из института иностранных языков. Этот студент отправляется в США – работать и вкушать плоды свободной жизни. Отправляется, чтобы сравнить жизнь за горизонтом с жизнью в Сибири. Паренёк Женя – лёгкий на подъём малый, понимает, но сделать не может, а что-то наоборот – переделывает так, что «мама не горюй!». Как любой русский – любит халяву и кучу свободного времени. Любит вкусно покушать и пораньше уйти с работы. Женя – образец закормленного студента, который часто перевешивает ответственность на плечи друзей и знакомых. Сколько таких «Женек» ездят в США и там попадаются на разных мелочах. Расплачиваются, конечно, кто чем. Штрафы, «пробэйшены», увольнение, наконец. Никто не знает, что случается с русским студентом, когда он попадает в экстремальные ситуации. И кто им пользуется в своё благо…

Глава 1

Я хочу, блин, поехать туда, куда мало кого отпускают – хочу поехать в США по международной программе от «Star Travel». Омск – Москва, затем Москва – NY. Вроде десять часов – и ты в Америке. С контрактом на работу. Будут мне завидовать, говорить обо мне, вскоре расспрашивать меня, как там было, сколько заработал, видел звёзд… Я мечтаю о такой поездке, воплощаю свою мечту в реальность. Точнее сказать – придерживаюсь плана. Прошу у преподавателей написать мне хорошую характеристику… В компании попросили это сделать, без этого работодатель посмотрит на мои кандидатуру недоверчиво.
– Женя, слушай внимательно, а то снова ушами прохлопаешь, а нам твоей маме объяснять – она же звонит!.. – ругается Марина, смуглая однокашница, казашка. Она тоже поедет в США, со Светой и со мной. Мы рванём туда втроём! Из нашей группы в институте едут лишь трое, прикиньте, это мы! Остальные – лохи, тупари и бомжи! Останутся в Омске, ха-ха!
Я умоляющим взглядом прошу у Светы помощи, поддержки. Она соглашается с Мариной, ей не хочется каждый раз отвечать мой маме и повторно объяснять. Я слушаю, куда деваться, хотя мне это не интересно, куда круче в штатах…
– Будете чистить бассейн, считать английские деньги по-русски, если хотите, – обещает красивая девушка по имени Настя. Она из компании «Work and Travel». Несколько раз бывала в США и немало заработала. Показывала на днях фотографии – крутяк да и только! – Много студентов там просто остаётся. По секрету скажу – не упустите возможность, ребята!
Настя Каменева – высокая девушка, симпатичная и общительная. Худенькая такая, стройная, прямо взгляда не отвезти. Главная – была в США и видела крутых чёрных парней, читающих реп на улицах в свободное время. Она здорово вертит на пальцах маленький пульт от кондиционера, сверкает сиреневый лак на её длинных ногтях. Тёмно-карий взгляд мечтательной милой девушки устремлён вдаль, поверх наших буйных голов. Её выпирающую грудь защищает только белая блузка, вроде лифчика и нет. Хотя могу ошибаться – девчонок голых вижу пока лишь на экране… Я наблюдаю за ней украдкой и представляю, как бы здорово потискать эту девушку у себя дома, когда родителей нет, разумеется.
– Женя, идёшь? – зовёт Света, покручивая золотистую ручку двери. – Завтра вернёмся, осталось заплатить за контракт. Этот Павел – очень занятой человек, предупредил, что сам улетает в штаты, у него рабочая виза… на год, прикинь!
Представляю такую круть – веселья и работы будет у него навалом! Ночные клубы и вечеринки. Макдональдс и всякая там кухня. Разнокожие друзья и приглашения. Снова вечеринки и пати… ой, это вроде одно и то же и я об этом уже думал…
– Иду, иду, Свет! – срываюсь и бегу я за девочками.
В институте я всем и даже преподавателям рассказываю, что мы стопудово едем в США, заполним только контракт у активиста и предпринимателя Павла и – «олрайт нафиг»! Татьяна Фёдоровна, учитель по английской грамматике, предупреждает меня далеко от девочек не отходить, слушаться, они – с головой, а я – немного без. Хотя, она шутит, щуря голубые глазки.
Павел – невысокий пухлый парень, готовящийся переехать в США на «постоянку». Мы общаемся с ним в «Курочке рядом» – в модном омском кафе, где подают курицу в кляре и так – разные пищевые безделушки-излишества. Он заказывает клубничный молочный коктейл и попивает его медленно, важно говорит о том, как себя вести в офисе работодателя.
– Переработка – это класс, ребята, – советует он, зажимая трубочку алыми губами. Лицо у него круглое и щёки тоже. Он в белой футболке и светло-оранжевых шортах, похож на толстого бело-рыжего хомяка. С каждой тяжкой коктейля его щёки надуваются – он будто «запасается» перед голодным временем. – Платят исправно, показывают распечатку часов. А час – стоит восемь баксов, а переработка – уже одиннадцать. В бассейнах жарко под солнцем, зато работа простая и ругают минимум. Это не в Макдаке, где надо носиться и улыбаться перед посетителями. Одно место в мыле, простите за откровенность. Я работал в «Меге», менеджер гоняет как пса – то же самое в сфере обслуживания. В какой бы посещаемый фастфуд не устроились – везде гоняют. Не кричат, но штрафуют. Смотришь на чек, а там не хватает, значит, вычли, штрафанули. Обращайся к менеджеру, объяснит за что.
Павел предлагает работу в «Continental Pools» – в бассейнах под открытым небом, на свежем и жарком американском воздухе. Чистить бассейны просто с помощью вакуума и сачка, проверять химию воды и смотреть за посетителями – ещё проще. Главное – терпение. Сиди себе на «станции» и смотри на воду, на людей, меняйся, когда приходит смена и набирай код, отмечаясь для зарплаты, это важно. Работодатель по имени Крис Гранадос, тоже оказывается толстый мужик, увидит в тебе трудолюбивого человека и поставит на переработку. Заплатит по достоинству, обналичишь чек в банке или в банкомате, и пойдёшь тратить деньги. Купишь ноутбук, одежды, фотик, подарки для знакомых, можно путешествовать, если останется, конечно, время. Многие предпочитают работать до победного – до последней даты перед вылетом. А многие соглашаются на двухнедельный отпуск и бегом – в путешествие по Нью-Йорку или в Лос-Анджелес, в Калифорнию, в казино или в «Диснейленд».
Подписываем контракт быстро, кидаем подписи на документ легко. Павел отправит бумаги в США – пошлёт отсканированные копии на меил Криса Гранадоса в главный офис «Continental Pools» в Мериленде. Света довольна, молчит и улыбается. Марина тоже – она пищит, сжав руки в кулаки, дёргает головой, а я-то вообще – готов скакать. Я обнимаю девочек и целую их в щёки. Павел смотрит на меня умилённо, держит руки – даёт пять!.. Девочки меня не подведут, они обещали моей маме готовить еду, смотреть за мной. Здорово, что я не один, классно, что поеду в США, все обзавидуются мне! В четвёртый курс института уже попаду «русским американцем», парнем, побывавшем в США, студентом из «Work and Travel».
Что я буду делать в США? Работать и ещё раз – работать. Сколько человек там побывало и заработало немало, все – работали на двух работах, к концу поездки накопили солидные суммы. Об этом нам рассказывают едва ли не на каждом уроке английского языка. Катерина Геннадьевна, наш разговорный практик, зовёт умных девушек, работавших в штатах и просит рассказать интересное о работе и жизни американцев. Они «заливаются» - столько впечатлений привозят, что обалдеть! Главное – не употреблять алкоголь на улице, там – везде камеры и законопослушные жители могут позвонить в полицию, доложить… это проблема. Русскому человеку этого не понять. Но я не пью, алкоголь мне не нужен.
Через месяц я собираю чемодан и лечу вместе с девочками. Я все уши прожужжал однокурсницам. Надоел им со своей Америкой настолько, что они как слышали про неё, так отвечали:
– Ну когда он уедет туда? Бесит уже!
– Не завидуйте, лохи! – кидал я, хохоча.
Открываю в Екатеринбурге студенческую визу. Консул, добродушный толстяк, немного говорит по-русски, но ради прикола. Повторяет невпопад слова, которые слышит от шушукающихся ребят. За стенкой из толстого стекла, наверное, бронированного, он пританцовывает, вписывая в документы буковки. Я наблюдаю за ним открыто, а тот – глядит исподлобья и задаёт те же вопросы, что и на собеседовании в компании «Work and Travel». Вообще-то он пропускает всех студентов, всем открывает одинаковую визу – на четыре месяца.
– Вау, вёрк ин континентал, зис из кул! – наконец отвечает он, ударяя штампом на страницу моего паспорта.
Пропуск в США мы отмечаем в Макдональдс. Я, Света и Марина – втроём берём по «Биг Маку» и большой коле. Затем – по мороженому и хрустящему пирожку с клубничным джемом. Очень вкусно.
Со спокойной совестью возвращаемся в Омск. Сообщаем родным – они, конечно, рады, но по-прежнему волнуются.
Моя мама волнуется, четыре месяца ей без меня оставаться не приходилось. Папе будто всё равно, он сохраняет равнодушие. Хотя, думаю, тоже волнуется. Они меня знают как облупленного – потому и суетятся. Кстати, почему я не рассказываю о себе? Что я за человек такой, коли треплюсь всё про других да про других, а про себя – ни капли не проронил. Я заканчиваю третий курс института иностранных языков – «Ин. яз Омск» – так его называют в народе студенты. Мне почти двадцать один год, скоро будет по крайней мере… По-русски – я совершеннолетний, могу покупать алкоголь и сигареты, а по-американски – ещё не очень зрелый. Увлекаюсь анимэ, читаю всякие прикольные фанфики в и-нете, трачу огромное количество времени на компьютерные игры и на прогулку с друзьями. Хожу в спортивный зал, позирую перед зеркалом, как учил тренер М.Г.Н, на заводе имени Баранова который работает в зале. Учусь сносно, не прогуливаю пары как некоторые знакомые, стараюсь не огорчать родителей, доказываю себе, что могу и достоин. Я не высокий парень, стройный, по мне видно, что не один год занимаюсь фигурой и мышцами. За причёской не слежу – я коротко стригусь специально, чтобы редко посещать парикмахерскую. Мечтаю стать крутым пацаном, которого все любят и слушают. Приглашают погулять и погудеть на «патях». Английский знаю отлично, со школьной скамьи, «базарю», как свой нигер! Жутко озабочен тем, чтобы никто не был круче, отчасти поэтому я стремлюсь в Америку, ха-ха! Еду туда не сколько ради работы, по правде сказать, а сколько – ради пуска серебристой пыли в глаза всем лошкам, которые об этом знают. Не все, знаете ли, уезжают в США в этом году! Так пусть завидуют, обзвоню знакомых и друзей оттуда… выложу видео на ютюбовский блог, похвастаюсь, пусть знают, что у них за друг клёвый…
День отъезда – он хлопотливый самый. Шмотки, еда, приготовления… одна суета, блин. Родительские увещевания занимают в основном время. Нельзя то, думай об этом, поступай так, не забудь сообщать… и прочее – в таком же духе! Что ж – учту. Учтём с девчонками!
Летим в самолёте. Москва – NY, от Аэрофлота, конечно. Света спит – с ней скучно, Марина мечтает, не спит – с ней можно поболтать, посмеяться. Кстати, в самолёте я в первый раз – царит возбуждение неимоверное. Хочется говорить с людьми, рассказывать им о себе и о своей поездке в США.
– Марин, будешь с неграми?.. – спрашиваю я, хохоча. Представляя…
– Не твоё дело! – улыбаясь, не сразу отвечает она.
– Ты-то девственник, Женька?!
– Угу, – киваю раздосадованный. – В Америке лишусь…
– Давай-давай. Поспать надо, не приставай. Завтра – сразу на тренировку по работе…
Ну и ладно. Не буду общаться с этой Маринкой, пусть дрыхнет. В самолёте – круто. Столько интересных людей – и все летят отдыхать, наверное. Мужчины и женщины, бабушки и дедушки, мальчики, как я, студенты, девчонки-фифы красивые, «выпендрёжницы!». Пассажиры общаются, переглядываются, спят, что-то пожёвывают, хрустят чипсами, попивает бесплатный сок. Вот именно что – бесплатный, томатный, персиковый, апельсиновый, любой. Бесплатно… волшебное слово. Я слышал, что в США много бесплатных продуктов лежит в коридоре при входе в супермаркет. В коробках или в ящиках – бери, не хочу!..
Просыпаюсь (заснул, видать, от скуки). Света и Марина ржут почти истерично, бросая огненные взгляды вокруг. Заостряют моё внимание на одной девушке… Ирке… так она тоже летит в нашем самолёте. Она – с нашего курса и ничего, блин, не сказала…
– Дурочка, посмотри, как сидит сжато, она – тоже девственница, как Женька, ха-ха-ха, – тоненько хихикает Светка, подёргивая каштановыми кудряшками. Светка – ещё та девица, у неё столько было парней, что не счесть. Что не день, так рассказывает, сколько классных парней встретила и где гуляли. Марина – тоже «звезда», приехала из Алма-Аты, казашка, имеет такую здоровенную грудь, что сначала смотришь на дойки, а потом уж на лицо поднимаешься…
– Машет нам! – бросает Маринка, кривляясь. И что-то шепчет Светке, а та кивает быстро-быстро и продолжает ржать, содрогаясь телом и кудряшками.
Ирина Мальцева – летит в США от фирмы «Пирамида», тоже будет работать, но по другому контракту, не бассейны чистить. Станет официанткой в Нью-Йоркском Макдональдс. Местожительство у неё недалеко от аэропорта имени Джона Кеннеди. Ирка – затюканная девочка, с виду скромница.
– Её там негры сразу снимут! – бросает Света, отмахиваясь. – Она – молоко с костями! Негритосы любят таких, сразу оккупируют белизну худую!
– Ага, даже на конфетно-букетный период не потратится ни один – прокатит на тачке. И всё – Ирка готова!.. – науськивает Маринка, посматривая в сторону Иры, назад, махая ей рукой.
– Бессовестные вы морды! – замечаю я недовольно. – Идите ей скажите, блин.
– Она сама догадывается, – уклончиво отвечает Света. – Зачем, по-твоему, в Америку едет? Лишится!..
Я пожимаю плечами, смотрю на время – скоро посадка. Ой как хочется выбраться из этой летающей консервы! Ступить на американское полотно аэропорта и нестись уже на остановку. Хоть бы до ночи успеть – автобусы после девяти не ездят, это проверенный факт, Павел говорил…
Закладывает уши, нафиг, посадка, круто! Сейчас выходим, стюардесса выходит в центр салона и как будто делает гимнастику, показывая руками то туда, то сюда. Шевеля губами, бесшумно комментирует записанный на аудио голос – инструкцию.
Выходим, класс, по трапу на автобус. Он мчит на платформу. Снова выходим, не терпится ступить на американский асфальт и бежать, бежать с чемоданом. Не бежим, но торопимся. Светка оглядывается; она восторженна, блестят её глаза. Маринка болтает без умолку, торопит, мол, если не успеем во время на Грей Хаунд, то придётся по-бомжёвски ночевать не пойми где. Ирку не видать, она будто исчезает в самолёте. Фиг с ней.
– Не смотри ты! – кидает Маринка, подталкивая меня. – От неё пользы точно не будет. Она – квашнюща ещё та!
Проходим контроль, сдаём отпечаток большого и указательного пальца. Неприятная процедура. За стеклом сидит тучный негр в голубой полицейской форме и немигающим взглядом глядит на каждого, кто макает палец в чёрную мякину. Покидаем аэропорт, скорее, скорее. Светлана отстаёт, почему-то силы её покидают, она надевает очки, опускает голову. Маринка несётся впереди меня. Вдруг я обнаруживаю, что люди снуют толпами взад и вперёд. Идут даже по дорогам, где ездят машины. Кто – пешком, а кто – на велосипеде. Столько чернокожих я ещё не видел. Нью-Йорк – город чёрных. Их количество преобладает. Народ прёт вытянутой серо-коричневой массой в разных направлениях. Бибикают машины, гудят и шумят. Кажется, что шум исходит от воздуха.
Стоит густая и душная темень – большие и высокие дома создают её легко. Из-за небоскрёбов улицы выглядят узкими. Наверное, мы попадаем в центр народа. Наверное, мы здесь потеряемся. Мне страшно, я смотрю назад. Света – отстаёт сильно, метров на двадцать. Она вот-вот откинет чемодан, упадёт посередине улицы и заколотит руками, заревёт. Ни разу не видел её такой жалкой и маленькой. Из волевой и громкой Светы остаётся ничтожная фигурка в курточке. Нью-Йорк – это огромная и злая машина, поедающая людей и пространство. NY – «Механоид», охотящийся на добрых трансформеров. Это – точно крупное двухбуквенное сокращение, призванное на Землю, чтобы повергать живых в ужас. Натыканные всюду дома и магазины, подсвеченные разными огнями даже днём, скрещенные узкие улицы, жёлтые такси, безликие, спрятанные в чёрных очках люди на велосипедах… Куда не посмотри, но все люди в тёмных джинсах. Если джинсовая куртка тёмно-коричневая, то джинсовые штаны чёрные или серые. И наоборот. Встречаются колодцы – из них выбираются люди в оранжевых касках, молчащие. У стен – сидят бомжи в очках, наверное, слепые. Сидят на тротуаре, на разложенных газетах, держат таблички. Все как один смотрят прямо, голову не поворачивают. У всех – вязаные шапки, тоже чёрные или коричневые. Нью-Йорк – город чёрного и коричневого. Такое впечатление, что светлые оттенки тут не примут. Город отторгает их, обливая тёмными чернилами. Не хочу об этом думать! Но не могу. Скорее пройти в тишину, в маленькое и нелюдное место. Скорее попасть в закрытое помещение или хотя бы на огороженную заборчиком территорию. Скорее!..
– Ма-ари-ин! – кричу я в панике. Мы реально потеряемся, нас – задавит эта бурая людская масса, похожая на творог, в который разлили чернила. Эта тёмная масса нас поработит, Свету и Марину – сразу в рабство в самые чернушные штаты, на плантацию в Калифорнию, а меня – трудно сказать, я ведь мало что умею. Но Свету и Марину – в гетто к нигерам. К нигам-кидам!.. Продавать героин – распространять снег или пудру… траву шабить, «мэйкать» самокрутки для чёрного обкуренного народа, стоять на Бродвэе, продаваться за дешёво, приносить прибыль красочно одетым сутенёрам – тоже негритосам…
Марина оглядывается раздражённо. В руках у неё карта, а чемодан валяется на тротуаре. На меня – ноль внимания. Это естественно, воспринимает несерьёзно потому что. Бомжиха она – казашка!
– Марин, Света… вон там! – показываю, топочу ногами, сержусь.
– ОФИГЕТЬ!!! - разражается она пискляво, сминая карту. – Охринела, ждать что ли?.. Заработать захотела!?
По-моему Света едва ли не плачет – кривит губы и сконфуженная какая-то, горбатится. Она меня бесит, слабая и словно язык проглотившая. Хочется её обозвать, блин! Лохушку тощую!..
– Ёу, гайз! – зовёт один парень из перехода. Чёрный тоже. В кожаной коричневой куртке. Он буквально выхватывает чемодан из Светиных рук, затем забирает вещи у меня и Марины. Грузит в железную тележку и катит. Что-то говорит. Я ничего не пойму и вроде бы девочки тоже не понимают. Мы просто идём за ним по переходу. Выходим снова на свет, на улицу. Девочки, разбирая чемоданы, бегут к такси.
– Ай нид файв, – просит он, поигрывая пальцами на обеих руках.
Я вытаскиваю из кошелька купюру в пять долларов, отдаю. Бегу за девчонками в такси. Ругаюсь, мол, пять баксов кинул за непонятно что, а им – пофиг. Но им реально – всё равно, на меня – снова ноль внимания. Зато таксист, оказывается, полицейский. Показывая корочки-ксиву, говорит, не надо отдавать ему вещи. Они таким способом зарабатывают, бездельники темнокожие. В Нью-Йорк приезжает много народа каждый день. Тысячи и тысячи человек. А этот нигер зарабатывает на переносе багажа пять долларов. В день у него достаточно, чтобы полноценно питаться, оплачивать коммунальные платежи и «гудеть» на «патях». Причём перенос багажа – дело разрешённое. Никто ещё не пожаловался, чемоданы-то целые. Тони Барт, так зовут полицейского и таксиста по совместительству, довозит до автобусной станции дальнего следования. Помогает разгрузить багаж, берёт немного – только за проезд.
Остановка автобусов «Грей Хаунд»; на ней моют транспорт из шлангов. Каждый «бас» обслуживают два человека. Один – убирается в салоне, другой – брызжет водой. Мы успеваем на последний – вечерний автобус до Мериленда, где и находится главный офис «Continental Pools», где сидит и продолжает жиреть начальник по имени Крис Гранадос.
Едем в автобусе. В салоне – холодно. Зря я не взял кофту, упрятав тёплые вещи в чемодан. Сейчас-то автобус не остановить. Света и Марина спят, напялив свитера, а я мёрзну как лошарик. Проваливаюсь в сон кое-как, уж не помню. Будит Света:
– Приехали, Жень. Офис от остановки недалеко, но он закрыт. Ночь проведём возле дверей.
Бредём с чемоданами по ночному Мериленду. Всюду маленькие одно и двухэтажные дома, красивые даже ночью – прямо сказочные коттеджи – каждый оформлен стильно, со своей лужайкой и садом. С детской песочницей.
Я хочу кушать. Света и Марина – тоже. Заходим в первый встретившийся магазин при дороге. «Севен Элевен», оказывается, очень популярная сеть придорожных магазинов в США. Я беру хот-дог, девочки – по сэндвичу. Пьём кофе с молоком, сладкий. Классно: можно самому наполнять хот-дог кетчупом или майонезом, а кофе – порцией кофеина и сливками. Меня всё бесит, девочек – тоже. Ещё куча времени. Ждать ещё долго. Семь часов с лишним. Обалдеть!
– Света, какого фига так приехали? – кричу я. – Не могли раньше? Не могли узнать?..
– Пошёл ты, не ори! – бросает она. – Спи лучше, не раздражай.
Ага, отлично спать на холодном газоне. Во блин – с тараканами. Реально бегают какие-то жуки, и много таких носится в траве. Прямо траву раздвигают, она трепещется, шевелится как живая. Офигеть!
За ночь мы несколько раз ходим в магазин. Берём пончики, кофе, гамбургеры. У меня – изжога, девочки вроде не жалуются. Марина сидит на чемодане, согнувшись в три погибели, храпит. Света подпирает осунувшуюся мордашку рукой, тоже на чемодане, но не сидит, а валяется буквально. Я спать не могу в экстремальных условиях. Меня колотит не то от холода, не то от сильного раздражения. Подмечаю, что американская ночь не очень холодная. Но всё равно руки холодит, прячу их, сажусь на них.
Вымучиваемся. Утро на подходе, светлеет. Показывается одинокая фигурка, вывернувшая из-за изгороди. Это Адриана, она несколько раз отвечала нам по телефону, когда звонили в офис.
– Гайз, хай! - подходя, говорит она как бы извиняясь. – Хау мач тайм ду ю вейт?
– Типа, сколько ждём, бла-бла-бла, – вяло шепчет Марина. – Пусть извиняется лучше!
Адриана – страшненькая девушка с тяжёлым овальным лицом, с квадратным подбородком, точно у Арнольда Шварценеггера. На вид ей даю лет сорок. У неё живот и выделяющиеся из олимпийки бока. Она низкорослая и крепенькая словно хоббит.
В офисе, представляющем собой несколько помещений, мы подписываем документы, смотрим инструктирующее видео. Знакомимся с разными людьми: бухгалтерами, менеджерами, водителями, супервайзерами, которые будут отвечать за нас и проверять работу. Главного начальника нет. Крис Гранадос в отпуске, вместо него – сын Чарли, смуглый и усатый, тоже пухлый и в очках. Показывает фотографии – он объездил почти всю Америку, не был только на Аляске. Мечтает побывать на «Соляных равнинах». Впрочем, эта информация не интересует ни меня, ни девочек. Я зеваю, они – тоже. Нам бы скорее в апартаменты и отдохнуть по-человечески. Перекусить сначала, конечно.
– Пойдёмте, ребята, – зовёт высокий серб по имени Явер. Водитель и наш супервайзер учился в русской школе, поэтому знает русский язык отлично. Он – худой, как щепа и рыжий, как солнышко. В белой рубашке и тёмно-синих шортах. С золотой тонкой цепочкой на шее. Его рыжие волосёнки стоят дыбком, видать, намазанные гелем. Девочки его рассматривают некоторое время, а потом теряют к нему интерес, когда выясняют, что он проживает в штатах по рабочей визе и через время возвращается на родину.
– Какие-то левые все, ни одного хорошего парня не увидела, – жалуется Марина. – Толстые, неказистые, непривлекательные. А сербки так ваще – прожжённые! Как турки, блин.
– Да, – улыбаясь, соглашается Явер. Он ведёт машину и общается. – Только не вздумай им об этом говорить, обидятся. Везу вас на тренировку, слушайте тренера внимательно, на следующий день сдадите экзамен.
Экзамен! Это пугает. Не знаю как девочки, но лично я ненавижу экзамены.
Явер привозит в бассейн. Сначала в офис посреди невысоких гипсокартонных особняков, а оттуда мы проходим к воде. Ого, столько народа ожидает и каждый человек «тарабарит» на своём!.. Русские, украинцы, болгары, сербы, румыны – всех будут обучать несколько тренеров-«лайфгардов»-американцев. Спать хочется жутко – закрываются глаза. Суть звуков, издаваемых людьми, не доходит, они кажутся отголосками какого-то потустороннего мира. Как в игре «Наследство Каина», когда играешь за Разиэля… Но парень по имени Ленни, тренер и главный спасатель в штате Мериленд, кидает нам красную мякину с длинной лямкой, это «Rescue tube», и требует упражняться с ней, словно с утопающим. Он без устали балаболит, проделывая движения руками, такие, словно откачивает утонувшего, надавливая ему то ли на сердце, то ли на лёгкие. Я мало что разбираю – он говорит так быстро, что поражаешься. Сосредоточено слушают и девочки мои, но они больше разговаривают друг с другом. А Ленни «Кравитс» «закидывает» медицинскими терминами и при этом просит, чтобы повторили в точности как он. Видит, что многие «выключаются» – зевают и отвлекаются. Тогда прыгает в бассейн и зовёт продолжать тренинг в этой мокроте. Я продолжать не в силах и сам как мякина красная… незаметно ухожу от народа и ложусь на шезлонг, смотрю на электронные часы, укреплённые над выходом. Потом открываю глаза и вижу улыбающуюся бритую физиономию Ленни, он что-то говорит и качает указательным пальцем. Смотрю на «измеритель времени», ого, проспал больше часа…
– Бриз, бри-из! – дышит он демонстративно и глубоко. – Ду лайк ми.
Я встаю, кряхтя, ничего не поделать. Присоединяюсь к народу, слушаю и киваю как они.
Экзамен завтра, а перед ним необходимо хорошенько выспаться и выполнить проверочную работу – сделать тест, расставить галочки на нескольких листах. Света рассматривает листы, качает головой, комментирует испугано:
– Обалдеть, я тут знаю несколько слов…
– Харэ ныть, – вяло ругается Марина. – Спроси у Явера, когда домой.
Он сидит в офисе – попивает кофе за барной стойкой. Ага, барная стойка – обычный атрибут крупных помещений, где много людей. Микроволновая печка, холодильник, кулер, много шоколадного печенья в плетёных тарелках, шкаф с книгами классиков в новых обложках, диваны, кресла, мягкие стулья – на всё так здорово смотреть, сразу понимаешь, за что можно полюбить «тусовку» в американских офисах.
Тренировка заканчивается. Слава богу. И ребята выглядят веселей. Явер везёт нас домой – в апартаменты в компании. Ехать не близко – двигаемся по дороге в северную Виржинию. Оказывается, мы с девочками будем работать в одном из крутейших бассейнов под названием «Хэвэнс дрим» – «Небесная мечта». Нам предложат много рабочих часов и плюс, к моему счастью, есть офис при этом бассейне, с бесплатным печеньем и молоком. Настроение заметно поднимается.
Едем долговато, хотя и по объездной.
Ура. Мы – на месте. В Манасассе. Вашингтон от этого города буквально в получасе езды на автобусе.
Апартаменты, а точнее «Манасасс кондоминиум» – это блок трёхкомнатных квартир в районе, где живут негры, латиносы, то бишь вперемежку с мексиканцами, азиаты.
– Вотс ап, дюдс! – кричит с порога чёрный парень, из-за его спины выглядывает ещё один.
Ого, негры – дружелюбный народ. Видя нас, бегут пожимать руки, что-то оживлённо говорят. Предлагают помочь с багажом. Но уже бесплатно естественно. Им нравятся новые соседи. Света, Марина и я.
Чёрные соседи «заваливают» внутрь нашего жилища огульно. Смеются и громко разговаривают. Мы живём не одни – ещё двое сербов с нами. Эти, бородатые и худые, пугаются, закрываясь в комнате. Корни, Менни, Ёзеф и Чендер – веселые афро-американцы, развлекающие болтовнёй. Корни сматывается к себе и приносит нам соус – целую банку. Менни и Ёзеф притаскивают несколько пакетов с чипсами «Лейз», я не видел таких огромных пачек в Омске. Чендер – разговаривает мало, в основном глазеет на девчонок. У него наушники в ушах. Наши знакомые – услужливые малые, обещают показать Америку, прокатить на тачках, сводить в клубы, кормить, поить и даже давать хорошую дурь…
Явер покидает нас быстро, он устаёт, ему не до веселья. Завтра утром он должен сопроводить нас.
Конечно, экзаменационные листы мы не трогаем, забываем про них, как только встречаем чёрнокожих друзей. А на утро хватаемся за голову… Света ставит галочки наугад, Марина и я – тоже. А что делать? Мы ничего не понимаем в сложных предложениях.
Приезжаем в бассейн. Сдаём бумаги Ленни, а тот их даже не смотрит, говорит, что все приняты и через пару дней приступят к обязанностям. Я рад до беспамятства, Света и Марина тоже. Явер хвалит нас и других, дарит нам бейджики и атрибутику спасателя: свисток, кислородная трубка (ума не приложу, как ей пользоваться), красная сумочка с двумя длинными лямками. Её можно крепко закрепить на поясе или на плече – длинна лямок позволяет.
Город Манассас маленький. Магазины и Макдональдс расположены близко к нашему дому. Рестораны и кафе – ещё ближе, стоит лишь дорогу перейти. За каждую покупку американцы снимают налог в виде нескольких центов, но это зависит от размера платы. Картошку, помидоры, огурцы можно взять бесплатно в коридоре, если срок этих продуктов истёк, например, час назад. Просроченные овощи разбирают махом, их берут мексиканцы и мы. В коридоре стоит охранник, следит за тем, чтобы не произошла драка, мало ли на кого не хватит продукта… Охранник – здоровенный чёрный детина с дубинкой и пистолетом. Не разговорчивый, знаки приветствия оказывает молча, жестикулируя.
За бесплатными продуктами спешат не только «зажиточные крестьяне», но и бомжи – не маленькие в росте и в размерах негры. Осматривая пустеющие корзины, они шепчут разномастным соседям, мол, не найдётся нескольких лишних долларов, просят сразу пять баксов. Одни дают им, вторые – делают вид, что не замечают. Но по-моему эти вторые боятся, когда отказывают, потому что попробуй такому откажи такому «амбалу» - встретит в переходе, не пощадит, верзила. Да, наши российские бомжи – совсем не американские, наши – худые, тщедушные и скромные, а эти – наглые и сильные как испорченные супермены.
У меня есть мелочь – несколько железных десяток и даймов. Отдаю чёрному брату в рваном пальто и кепке. Жара стоит ужасная, пот хлещет сквозь футболку, а бомжи в пальто проворно атакуют коридор магазина и ещё успевают при этом просить и общаться. Охранник не двигается с места – бомжи ни на кого не нападают, драки нет, зачем тратить калории?
Дома мы варим суп. Света чистит картошку, Марина занимается морковкой, а я – просто смотрю и тренирую английский с Милошем, сербом. Милош – парень интересный, но бородатый, похожий на террориста. Говорит по-английски плохо, я не понимаю, как ему дали рабочую визу на год. Он больше путает слова из своего родного языка с английскими фразами, чем строит правильные предложения – ответы на мои вопросы. Он жарит сосиски и варит рис – это самые дешёвые продукты в магазине. Дешевле только макароны и литровые тетрапаки с фруктовыми концентратами.
Работа в бассейнах – однотонная, а солнце в Америке – сильное и голову напекает в два счёта. И порой не знаешь, куда деваться от скуки, которая одолевает. Глядя на девчонок и чёрных ребят, одаряющих вниманием слабый пол, немного завидую. Не немного, а больше, если признаться. Корю себя за то, что не могу снять никакую девчонку, не могу познакомиться. Кому я нужен – бедный русский студент. Чем больше вижу ночных клубов, тем больше убеждаюсь, что нужно иметь деньги, чтобы тратиться на красивых девчонок. Даже на камеру не дают поснимать, на дешёвый цифровой фотоаппарат, просят заплатить… продажные все! Не могу на них смотреть!
Зарабатываю денежки всё-таки, с трудом, конечно. На солнце работать много не хочется, поверьте. Покупаю ноутбук, не дорогой, но дельный – подобный за такую сумму не возьмёшь в России. Я рад. Скачиваю фильмы, смотрю, скачиваю музыку и клипы, слушаю…
Девчонки наглеют до такой степени, что уже не ночуют дома, а возвращаясь, хвастаются, у какого парня какой пенис в длину и толщину. Мне делать нечего. Запираясь в ванной, массирую, выпуская лишнюю энергию. Мечтаю овладеть любой девушкой, даже пусть цыганкой не красивой, с отвисшими не мытыми титьками.
– Тебе никто не даст, ты похож на хоббита худого, – хохочет Маринка. – Иди, может, закажи эмерикен слат. Могу спросить у Аяврика телефон, он что-то говорил…
– Денег у него нет! – науськивает Светка. – ноут купил и порнуху смотрит.
– Пошли вы в баню, – прыскаю и злюсь. – Я ж не вы, гулящие бабы. На себе посмотрите!..
– Знаешь, какой здоровенный член у Чендера? – будто специально продолжает Марина. – Мы уже давно не девственницы… И штаны они покупают висячие в мотне… реперские.
Мне комфортнее с ноутбуком, нежели с одногрупницами, издеваются, что спасу нет. Ненавижу их, ей богу!
Познакомится реально не получается не с кем, хоть тресни. Вижу красивых девчонок, метисок, мулаток, а подойти – недосуг. Да и как это будет? Эй, давай знакомиться, но денег у меня мало и гулять будем по выходным, потому что в будни с работы прихожу вечером и усталый уже от общения? Нет, бред какой-то.
Часто ссорюсь со Светой и Мариной, по пустякам. Они не хотят борщ варить, не умеют попросту. Не хотят мясо жарить и посуду мыть. Ничего не хотят гадюки противные…
Приходит Маринка нетрезвая как-то. Я лежу на диване, скучаю. Она ложится возле меня и томно просит поцеловать ногу, устала от грубых негров. Я целую, радуясь, мол, сейчас выпущу энергию как надо…
Я целую, едва ли не облизываю.
– Блин, ты целовать не умеешь! – бросает она, лениво поднимаясь. – Ты не обижайся, но даже отлизать попу бы не дала!
– Ты – сволочь! – кидаю, отталкивая её в бок.
Долгое время не разговариваю с ней.
Время идёт. Проходит один месяц, затем второй.

Глава 2

Ёзеф и Менни говорят непонятно, быстро и словно жуют слова, я их не понимаю, сержусь, зато девчонки делают вид, что улавливают каждое слово. Казалось бы, ухо должно привыкнуть, но нет. Света и Марина слушают чёрных ребят довольно и внимательно. Не хмурятся, не переспрашивают, вот фифы хитрые, ничего не скажешь. Я стараюсь говорить меньше, особенно в конце дня устаю слушать и отвечать. Иной раз нет отбоя от общительных посетителей бассейна. Они что-то спрашивают, рассказывают, предлагают, а я поддакиваю, киваю, как болванчик. Почти не переспрашиваю, не красиво. Вдруг подумают, что я – «чайник» и перестанут общаться вообще.
Рамо Фергюсон, супервайзер и менеджер, захаживает часто в наш бассейн. Здоровенный и рукастый негр, лысый такой, яйцеголовый, улыбающийся, с белоснежными крупными зубами. Он посещает спортивный зал, поднимает, говорит, много, поэтому выглядит крепким. Как-то он пришёл в майке и шортах, девчонки оценили его на «ура». Не сказать, что он сильно накаченный, просто хваткий «индюк»-переросток с большими ногами и руками.
Рамо берёт спасательную мякину и забирается на вышку, машет мне рукой, подмигивает, строит разные гримасы. Он говорит понятнее, чем или Джи, потому что старается выговаривать слова медленно, а не проглатывать их второпях.
– Держи, Джен, – он протягивает мне сэндвич, из которого торчит яйцо, листья салата и ветчина. А Джен зовёт, наверное, потому что трудно выговаривать Женя или Евгений. Юджин по-английски Женя. Но Юджин – не нравится мне. Джен – тоже так себе, но зовёт и зовёт, не страшно.
Я кушать хочу сильно, не отказываю, хотя что-то внутри подсказывает, что у незнакомцев лучше не брать.
– Это настоящий сэндвич, сам сделал! – хвастается он, улыбаясь, в квадратных солнцезащитных очках. – Сейчас запить принесу. Мякину подними и ешь на здоровье. Никто ничего не заметит…
Действительно, американцы могут пожаловаться, если им что-то не понравится. Такое уже было. Стояла пасмурная погода, и посетителей в бассейне не было. Я снял шорты и загорал в одних плавках. Заснул.
– Вставай, друг! – разбудил меня негр в спортивном костюме. Нависая надо мной, он улыбался.
– Блин, а чо? – проговорил я хмуро, поднимаясь.
– Чё-ёрт, я не понимаю по-вашему, - отпрянул он, сконфузившись.
– Сорри, – перестроился я, потирая глаза.
Рамо вызвали в бассейн из-за того, что кто-то пожаловался на меня, мол, не гуже лежать в плавках даже в пасмурную погоду.
– Такие вот дела, Дже, – объяснил Рамо, пожав мою руку. – Ничего страшного и мне в принципе всё равно, но люди смотрят. Только в шортах, Дже! Футболку можешь снять.
Мы разговорились, а точнее разговорил меня он, скучно, почти никто не жалуется, все соблюдают нормы этикета. Один лишь я сегодня попался.
– Ты занимаешься, парень? – спросил он, щупая меня за плечи.
– Конечно, в Сибири, в родном городе, – обрадовался я, поймав любимую тему.
– И я занимаюсь, но не в Сибири с медведями, а тут – в Северной Виржинии, иногда в Нью-Йорк езжу, там в залах много здоровенный людей, – признался Рамо.
Он – здоровенный детина, выше меня сантиметров на двадцать. Глаза у него узковатые к вискам и тёмные, а нос – большая слива, с широкими ноздрями. Выпирают скулы. Щёки – выбритые чисто, но в ямочках. Их немного, но они заметны. Вообще если присмотреться к Рамо, то понимаешь – человек этот на своей работе, на своём месте, со своими людьми. Он очень уверен в себе, основателен. Слышишь это в голосе и видишь по взгляду, не мигающему. Он выбирает тон, взгляд и слова, когда заговаривает с тобой. Не как соседи и друзья Светки с Маринкой – они либо кричат сразу, либо смеются, чтобы привлечь внимание. Первые протягивают руку, чтобы пожать (скорее потрясти) твою. Но Рамо – другой негр, не по расцветке кожи, нет. По содержанию, я бы сказал, интереснее. Он – рассудительный, разборчивый работник, кажется, опасающийся сказать или сделать лишнего. Бывает, я завожу разговор об их президенте – Бараке Абаме, ругаю и смеюсь над ним, мол, если что случится, то запишут на его безграмотность, так по крайне мере говорят наши политики. А он качает головой, цыкает и советует некому не говорить об этом. Политика нужна только в определённых местах, а здесь в бассейнах она никому не интересна. Загорая или купаясь, простые люди не думают о том, что делает Джон Керри, например, на своём месте – этих людей заботят проблемы гораздо проще.
– Работа мне не очень, – отмахивается он. – Надо кого-то искать, прессовать, штрафовать. Если бы ты выбрался за ограду, а кто-нибудь пожаловался, то мне бы пришлось выдать два дня отдыха вне очереди. А это денежное лишение.
Да, чем больше работаешь, тем больше начисляют зарплату. Время, часы – деньги, восемь долларов в час. Лучше работать, чем сидеть без дела.
Мы зашли под навес «памп-рум» – начинался дождь. Но из-за химических реактивов дурно пахнущих из помещения приходилось разговаривать зажавши нос. Офиса, к сожалению, при бассейне не было. Не во всех бассейнах предусмотрены комнаты отдыха, а вонючие «памп-рум» с канистрами и колбами – везде.
– Я знаю классный ресторан, очень дешёвый, вкусные сэндвичи, – перечисляет Рамо, жестикулируя, но я его и так понимаю, без жестов.
– Здорово, – оценил я. – На выходных посетим?
– Ёу, конечно, – согласился он, выпрыгнув из-за навеса на дождь. – Упс, прости, работа ждёт, звонок…
– До связи, – помахал я.
Так мы и познакомились, можно сказать, а на выходных он приехал к нам в Манассас. Забрал меня и девчонок прошвырнуться по ближайшим заведениям.
Америка – страна и место не для бездельников. Если начинаешь хандрить – США тебя съедает. Безделье и скука – орудия чуть ли не массового поражения, из-за них можно начать пить виски или покуривать с чёрными ребятами.
Всё происходит с того, что дома нечего делать и ты просишься работать сверхурочно. Тогда я сорюсь с девчонками, уже не помню, почему. Звоню в компанию и прошу перевезти в другой бассейн, где буду работать и по выходным. Переработка – полезная штука и стоит намного дороже обыкновенных будней. Одиннадцать долларов час! А мне надо накопить… Короче, я громко прошу их переехать.
– Ок! – соглашаются.
Буквально через день меня перевозят в другой город – в бассейн с одиннадцатичасовым графиком, без выходных.
– Вы достали, нафиг! – ругаюсь я на девочек. – Сношайтесь с нигерами, Ёзефом и тупым Менни, афросами!
– Ну и пошёл отсюда! – в один голос кричат они.
К тому времени девчонки уже ночевали у чёрнокожих ребят по соседству, а меня это бесило, жуть как. Свалят к ним на выходные, а я – один, нечего делать. Беру деньги и трачу в японской кухне, мексиканской, покупаю разные сувениры, книги, а толку от них? Скучно, блин! Глазею на девчонок в маленьком спортзале, у них – обручальные кольца, к ним не подойдёшь. Никому до меня нет дела. Бесит эта Америка вообще.
Уезжаю от девок, радуюсь. У меня будет крутой бассейн и много часов работы. Заработаю – кучу денег. Накуплю всего-всего.
Переезжаю за тридевять земель – около трёх часов на машине. В Хемптон. В двухкомнатные апартаменты. Один. Никого подселить пока не обещают. А телефон ещё не работает стационарный, надо обратиться в лизинг-офис.
– Вот класс! – осматриваю дворик и лужайку. Вокруг – никого и тихо. Только грили стоят свежевыкрашенные. Вторник. Вторая половина дня. Завтра приступаю к обязанностям.
Достаю ноутбук, обнаруживаю с радостью не защищённый wi-fi и скачиваю фильмы и мультики на высокой скорости. Качаю и порно, разное. «Гэнг-бэнг», «Шмели», «Одна девка и сорок мужиков»… крутяк.
Скучаю. Не знаю, что делать. Запрыгиваю на диван, скачу по нему, он здорово пружинит. Ношусь из одной комнаты в другую, приседаю, танцую, кувыркаюсь. Затем ползаю по новому светлому ковру, рассматриваю себя в зеркала шкафов. Раздеваюсь, иду в ванну и массирую надувшийся пенис – снова перед зеркалом. Выливается из меня столько, что обалдеть. Не замечаю, как перемазываю ноги. Быстро смываю и ложусь спать.
Вечером, к моему удивлению, заходит в гости Рамо. Оказывается, его тоже переводят в Хемптон. Здесь так же много рабочих, но из Мексики, за ними нужен глаз да глаз.
– Ну-ка что здесь? – Рамо бесцеремонно открывает ноутбук и смотрит на строки «закачка». – Вау, Джен! Вот круто, могу посоветовать один жанр.
– Нет, спасибо, – вымученно отвечаю я.
– Ладно, тогда завтра утром за тобой заеду, покажу новый бассейн, – вскакивает он и уходит.
Я выхожу из нового дома и покупаю два ведёрка морожённого. Ем до вечера, а потом ложусь спать.
Утром Рамо показывает бассейн, привозит велосипед, даёт сотовый телефон – огромный такой, словно кирпич, предупреждает:
– Приехал в бассейн – зарегистрировался, набрав цифры, уезжаешь – набираешь тоже. Так зарплату и считают. От офиса здесь далеко, поэтому ругать особенно будет некому кроме меня и Роберта – лохматого мексиканоса.
– Понял, – киваю я радостный.
Рамо шлёпает толстыми губами, хрустит длинными пальцами с подстриженными ногтями и уезжает.
В бассейн никто не приходит. И так – целый день. Стоит пасмурная погода. Один день, затем второй. Я хожу только в шортах. Духота перед дождём. И скука. Лучше бы ноутбук взял… нет, пожаловаться могут. Эти америкосы совсем дубовые.
Дома делать нечего, разве что позвонить Рамо и поболтать с ним ни о чём. Смотрю экшн какой-то, затем порно. Несколько негров выпрастывают семя на одну белую девушку, худую, низкорослую, но красивую. Буквально уделывают её с ног до головы. В груди у меня ноет, а пенис надувается. Меланхолия заставляет двигаться. Я встаю, танцую перед зеркалом, хожу медленно взад и вперёд на носочках. Раздеваюсь. Поворачиваюсь попой к зеркалу и слегка пришлёпываю себя. Шлёпаю уже докрасна, аж больно становится. Ухожу в ванную комнату и массирую – снова перед зеркалом. Перед извержением ложусь в ванну и, вздыхая, выпускаю себе на живот. Лежу, не встаю, слушаю шум воды и размазываю семя по животу и уменьшившемуся органу. Моюсь. Ложусь спать.
На следующий день – тоже никого. Остаётся пару часов до завершения сегодняшнего графика работы. Беру телефон и уезжаю раньше. Регистрируюсь дома.
Смотрю сразу порно. Скачиваю с геями и трансами, которых по сюжету всегда насилуют всякими игрушками. Вытаскиваю ремень из своих штанов, шлёпаю себя по попе, вскрикиваю и одновременно массирую пенис. Думаю о том, как бы смазать зубную щётку кремом после бритья и немного потолкать её себе в анус.
Какой-то сквозняк ходит по квартире – вечером воздух холодеет, наверное, быстро. Из комнаты я ухожу в ванную. Проталкиваю зубную щётку себе в анус стороной без щетины. Сначала медленно, потом поживее. Вздыхаю, приятно. Разрабатывать отверстие становится здорово, даже очень. Теплеет в груди, овладевает лёгкая дрожь. О скуке совсем не думаешь, а хандра исчезает. Кончаю. На себя. Изгибаясь так, чтобы семя брызгало и на лицо. Попадает на нос, на лоб, на губы. Пробую. Солёное и приторное. И вдруг резко встаю. Понимаю, что Рамо всё видел.
Отскочив от двери, он идёт в соседнюю комнату и что-то бормочет. Я не знаю, как быть. Судорожно умываюсь и выхожу к нему.
– Ты какого чёрта сюда без стука? – выпаливаю.
– Дверь не закрыта, – не глядя, отвечает он.
Я вроде бы закрывал, но не помню.
– Ты сбежал сегодня! – поворачивается он и грустно объявляет.
– Нет, не сбежал! – быстро-быстро качаю головой.
– Сбежал, сбежал, Дже, – бороздит он меня взглядом. – Шефы советуют оштрафовать на два дня.
– Ты не можешь, Рамо, дружище, – прошу слёзно. Даже глаза у меня влажнеют, правда. – Работа у меня – единственное, что здесь есть.
– Понимаю, – монотонно повторяет супервайзер несколько раз.
Я не замечаю, как подхожу к нему вплотную и готов чуть ли встать на колени, но выпросить прощение.
– Сколько тебе лет? – спрашивает отвлечённо, смягчившись будто бы.
– Скоро двадцать один, – пожимаю плечами.
На лице у меня что-то остаётся, засыхает, видать. Я скребу ногтем, а он делает вид, что не видит, рассматривая бело-синие стены и пустую полку. На ней – свисток, красная сумка спасателя.
– Ладно! – кивает. – Не скажу никому про твой побег. Завтра выходной. Давай приеду вечером, посмотрим фильмы, поедим пиццу.
– Давай, конечно, – сразу соглашаюсь. Работа и заработок для меня – почти всё, в США.
Рамо уезжает, а я дрожу точно от холода, хотя стоит духота. Воздух к ночи нагревается так, что дышать невозможно. Включаю кондиционер. Смотрю на ночное небо, звёздное и низкое. По телу блуждает слабость, но спать не хочется. Думаю о том, что случилось и что негритянский супервайзер человек хороший, не станет доносить начальству. Как такое могло получиться – ума не приложу. Другой бы убежал, что было сил, и рассказал всем, а Рамо – молодец, отличный парень. Америка – страна свободы, это верно.
Чёрный надсмотрщик приезжает вечером, поздно. Я его заждался, блин. Стучит, хотя дверь не закрыта, открываю. Вижу огромную коробку. Пицца «Hut» – популярнейшая в штатах. Он держит её двумя руками и крутит, как руль, вместе с пакетом, а в нём булькает начатая бутылка кока-колы. Двухлитровая.
– Как дела, дружище? – спрашивает, заходя. Вешает на стену шляпу и снимает пиджак, его прячет в шкаф. – У меня – лучше не спрашивай. Неудачное свидание.
– У меня…ум-м, делать нечего, – признаюсь. – Жду будней, в работе время летит незаметнее (так, если перевести дословно).
– Точно, чувак, – улыбается он, оставаясь в светло-серой рубашке и джинсах. Ботинки не снимает, коричневые, кожаные. От него пахнет духами, сладковатыми.
– Проходи, – зову, а сам дрожу, не пойми отчего. – Ты с кем-нибудь работал?
– Из молодёжи в смысле? – переспрашивает, садясь на диван и нетерпеливо открывая пиццу. – Да, приходилось. Ребята из международной организации, резвые такие. «Айсек» вроде называется, но не дисконтная карта для европейца, а молодёжное мероприятие, похоже. Был там один парень, даже младше тебя… Пропускал работу, начальство его и вернуло. Он был из Москвы. Ребята из той стороны – наглецы ещё те.
– Ясно, – киваю.
– Ты ешь. Не голоден, что ли?
– Голоден!
Кусок пиццы с ветчиной и ананасами я засовываю в рот почти весь и жую с трудом. Запиваю колой, чтобы прошло скорей. Сглатываю, хватаю ещё.
– Чё-ёрт, ты нереально голоден, чувак! – смеётся он, отхлёбывая колу. – Кусков не хватит.
Наевшись, мы сидим перед монитором и выбираем, что посмотреть. Рамо выходит на сайт, не на английском.
– Итэлиэн, – комментирует он. – Бесплатно можно смотреть, как в России, не скачивая.
Выбирает. Смотрим. Сюжет построен так: блуждает по улице беспризорник, немытый такой, юный, а здоровенный и бородатый человек приглашает его к себе, чтобы накормить и отмыть. Даёт кушать и доступ к воде и мылу, потом вдруг закрывает в комнате с разными приспособлениями для унижения и игры садо-мазо. Парню ничего не остаётся как вытерпеть издевательства. Через время юноша приходит к нему снова. Сам. История повторяется, только жёстче.
Я сижу будто прикованный к монитору, а Рамо, облокотившись о спинку дивана, говорит:
– Повертись немножко. Как ты двигаешься, посмотрю. Может, посоветую тебя перевезти в бассейн с бесплатной едой.
– Сейчас?
– Окэй.
Я встаю, верчусь, пританцовываю, переминаюсь с ноги на ногу. Дрожь одолевает сильная. Весь дрожу.
– Раздевайся, – просит он, расстегивая ремень на своих штанах.
– Блин, я не хочу, Рамо, пожалуйста, – взмаливаюсь. – Ты сказал, что просто вертеться и всё.
– Да, только вертись тогда, – соглашается он. – а я… на меня не обращай внимания. Давай, можешь глаза закрыть.
Закрываю. Не хочу смотреть.
Продолжаю вертеться и танцевать. Становится жарко, не выносимо. Раздеваюсь. Пот с меня стекает каплями: по спине и груди. Остаюсь в плавках, пенис из них так и рвётся.
– А что это у тебя? – делает он замечания строго.
Я прячу, изгибаясь, отворачиваясь. Верчу попой, лишь бы не смотрел на мой подрагивающий в плавках пенис.
– Фу-у, не могу смотреть, давай лучше попу показывай, – просит он, массируя свой огромный шоколадный орган. Дёргает его из стороны в сторону, колбасу точно.
– Блин, пошёл в жопу! – всхлипываю по-русски и как бы в отместку снимаю плавки и выставляю свой анус, расщиперивая пальцами ягодицы, как на медосмотре, на, получи, нигер несчастный, гад!
– О-о, дьявол! – он как заорёт басовито. И бросится ко мне.
Припёртый к стене, я понимаю, что не могу пошевелиться. Боюсь. А он колотит свою огромную малиново-коричневую штуку о мои коленки. Требует:
– Подёргай мне, белая сучка! Ни то расскажу…
Я обхватываю его орган двумя руками и дёргаю, попахивающий. Не хочу, чтобы он пролез мне в попу, разорвёт ведь. Боюсь ужасно. Во-первых, может рассказать компании, а во-вторых, изнасиловать. Вот я попадаюсь как! Терплю, массирую ему. Он дышит слышно, от него пахнет приправой и колой.
Указательным пальцем он дотягивается мне до ануса, я вздрагиваю, он надавливает на него. Со мной что-то происходит необъяснимое – я понимаю, что Рамо не причинит мне зла, но страшно однако так запросто отдаться негру. Сейчас негритос загнёт меня как девчонку и поимеет. Не остановиться, если буду кричать и звать на помощь.
– Держи мой член, иначе задушу, – шепчет он, глядя на меня сверху вниз. Не собирается бить или иметь. Стерплю, уйдёт.
Я держу, усиленно массирую.
– Вы-ы-хо-ожу-у! – воет он, окропляя мою правую ногу перламутровой струёй, горячей. А сам крепко сжимает мою ягодицу, едва не поднимая, не отрывая меня от пола легко, словно куклу.
– Что сделал? – по очереди касаюсь стекающей по коленкам жидкости, причитаю.
– Прости, не удержался, плохой день, – оправдывается угнетённо. – Смой, иди.
Иду, смываю в ванной. Прокручиваю случившееся в сознании, не верю.
Выхожу, а Рамо стоит в прихожей, надевает шляпу, пиджак.
– До понедельника, – говорит он, неслышно закрывая дверь.
Я закрываю ноутбук и ложусь спать. Ловлю себя на мысли, что надо и мне выпустить энергию… не решаюсь. До пениса не дотрагиваюсь до завтрашнего вечера.
Рамо приходит в понедельник, просит прощения, выглядит глупо и всё время сутулится. Я делаю вид, что ничего не происходит, забыл всё. Сам виноват, скорее всего.
– Не парься, приятель, – улыбаюсь. – Не страшно.
– О-о, спасибо, друг! – от радости Рамо подпрыгивает на месте. На него несколько секунд удивлённо смотрят посетители бассейна. – Давай посидим где-нибудь, выпьем? В ресторане «Банзай»? Саке – супер!
– Я несовершеннолетний по американским меркам, – развожу руками. – Выпью колы или спрайта.
– Ес, чэп! – потрясает он кулаками довольный. Здорово за ним наблюдать, когда он радуется. У меня тоже улучшается настроение. Да и в США трудно без настоящих друзей. Кто там работает и живёт один, тот понимает – просто заедает меланхолия, и ничего не поделаешь.
Мы едем в закусочную «Тако Бел», ни в какой не ресторан. Да, в ту самую, где в фильме «Тупой и ещё тупее» кушают гамбургеры два знаменитых комика.
Рамо Фергюсон набивает полный рот и разговаривает, шлёпая толстыми губами. Смачно втягивает колу, он прямо литрами готов её пить, это самый его любимый напиток. В общем, мой тоже. Через некоторое время он переезжает в Кентукки, там у него живут родители и друзья. Без родных ему некомфортно, этот детина-переросток один из тех людей, которые не могут без общения. Когда уезжает, не решил, но оставаться в компании по чистке и проверке бассейнов – не судьба для него. По призванию он плотник и строитель, поэтому вернётся в домик на ферму старика-отца.
– Некоторое время пожил самостоятельно, затягивает, Дже, – признаётся здоровяк. – Но тянет к родным, к брату и сестре. Они работают на земле, разводят говядину и молоко.
– Почему уехал-то, Рам? – спрашиваю, тоже с полным ртом.
– Поссорились, ещё пару лет назад, – качает головой он. – Мама звонила, говорит, папе плоховато. Не может как прежде от рассвета до заката…
Чёрных людей в США, конечно, притесняют, называя цветными, об этом гласят убийства полицейскими бездомных людей. Белые работники полиции без разбору спускают курок в «цветных» бродяг. Если ты чёрный, значит деклассированный элемент. Барака Обаму ставят на пост президента, чтобы управлять им, а затем доказать белым, что чёрные – никудышный и зависимый народ. Не чёрные люди силой завозят рабов в «страну свободы», а белые бандиты. Теперь шансы на жизнь и работу уравниваются, когда общество становится разномастным. Но белые хитрят так и этак, чтобы вознестись. Суть у них такая, у белых…
Без грусти Рамо не послушаешь, умеет этот парень заразить эмоцией.
Наевшись, наговорившись, расходимся по домам, разъезжаемся точнее. Друг меня отвозит на авто – у него «Додж», поддержанный говорит, но думаю, что обманывает.
Снова скучаю. Позвонить бы девочкам, в Манассас, поговорить по душам, признаться, мол, без них трудно. Не-ет, они поди-ка резвятся с друзьями, пищат, им не до меня, одинокого.
Сначала насматриваюсь разного порно через ноутбук, потом вытворяю такое перед зеркалом, что никому и не опишешь, стыдно. Выходные – это ад, ужасное томление, безделье. Будние дни – не лучше, солнце и жара, ждёшь, когда закончится день. Беру трубку, а телефон, подключённый к сети (ребят из лизинг-офиса не заставляют ждать), так и просится в руку, когда долго молчишь.
– Рамо, привет… – тихо и неуверенно начинаю. Мне кажется, что у него без меня дел по горло, а я – отвлекаю.
– А-а, Дже-е-е! – буквально поёт он в трубку. – Ты как?
– Не очень.
– Что-то случилось?
Я молчу, не знаю, что ответить.
– Сломалось здесь… не-е, нормально, просто ты знаешь, как поднять настроение.
Рамо хохочет, прямо заливается.
– Слушай, тебя плохо слышно, я – в машине, музыка орёт, везу испанского друга в бассейн. Большая партия работников… их надо развести. Выходной, в общем, сорвали мне.
– Приезжай.
– Окэй, – не сразу отвечает он, сопя.
Действительно, кто работает по воскресеньям? Только какие-то проклятые негры!..
Рамо приезжает поздно вечером, часов в девять. Темнота стоит кромешная.
– Парень, есть хочется, – просит он с порога. – Не успел даже перекусить бургером.
Я как раз наварил макарон и нажарил сосисок. Приготовил бутерброды на завтрашний трудовой понедельник. Ещё мороженое осталось и джем. Наесться товарищ Фергюсон, пусть не переживать.
Наедается. Точнее мы с ним съедаем всё, что я готовлю. Съедаем молча, правда, не как в «Тако Бел»… Приходится готовить снова. Но это после – он чем-то озадачен. Смотрит не как всегда (мне в глаза), а по сторонам. А когда разговаривает, то поднимает голову высоко, вытягивает и шею словно гусак.
– Посмотрим фильмы? – предлагает, плюхается на диван, вздыхая.
– Давай, – неохотно соглашаюсь. А самого начинает трясти.
Открываю порно. Сюжеты, где несколько ребят выпускают семя на девушку. Но одинаковое смотреть надоедает – щёлкаю и на картинах со строгим господином… Геев смотреть не хочу, актёры какие-то неказистые, а искать подходящих – времени нет. Поздно уже, а завтра на работу, рано вставать.
– Ничего себе! – я не отрываюсь от монитора, свожу коленки.
Рамо касается пальцами моего плеча и говорит в голос:
– Есть два варианта: первый – я тебя заставляю…, а второй – ты созреваешь сам.
– Лучше сам, – пожимаю плечами. Не встаю с дивана, я словно прилип.
– Придумал, – оживает чёрный друг, похохатывая. – Ты думай, что меня нет. Ну… не обращай на меня внимания. Веди себя естественно. Потом представь, что за тобой пришёл демон или ангел, не важно. Пришёл, чтобы наказать. И вот он появляется…
– Не знаю, попробую, – встаю я, прикрываясь. Мой пенис уплотняется.
– Не прячься, меня же нет, – улыбается он, отворачиваясь. – Видишь: я расслаблен и не думаю о тебе.
Я начинаю двигаться плавно, танцевать как балерина, напевать две строчки из эротического фильма. Кружусь. В зале. При включенном свете…
– Выключим свет и монитор! – внезапно и почти кричит Рамо, выпучивая глаза.
– Окей, только подожди, – соглашаюсь, обдумывая. – Покручусь маленько и скажу, когда выключить, я спрячусь, ок?
– Угу-гу, – смеётся он, расстегивая штаны.
Я курсирую по залу, припадая к стенке, представляю себя танцовщицей в баре. Напеваю, покручиваю ягодицами, бёдрами, закрыл глаза. Чувствую прилив сил, теплоты в груди. Ощущаю свободу. Совсем не скучно. Хочется двигаться и прятаться от Рамо. И ждать. Убегая в соседнюю комнату, сам выключаю свет. Бесшумно раздеваюсь, отползаю к стенке и жду. На коленях. Ругаю себя шёпотом, вспоминая Маринку и Светку, которые противные, гадкие шлюшки.
– Где-е ты? Где-е ты? – протягивает Рамо игриво, осторожно шагая по комнате. – Может здесь, а-а? Нет, ай чёрт! – он стукается обо что-то, сердится. – Я тебя накажу белая сучка! Выйду на лицо…
Я жду на коленях, моё дыхание сбивается. Дрожь проходит, сменяясь лёгкостью в теле, весельем. Здорово так вот ожидать его.
– Ага… – шепчет он. Пол скрипит под ногами здоровенного негритянского супервайзера.
По-моему он бродит со стоячим членом. Мне так кажется. И массирует, чтобы торчал как труба. Что проткнуть, порвать мне попу.
– Поймался! – нагнувшись, он хватает меня за ноги, подтягивает к себе.
– Ай, не надо, пожалуйста, – прошу наигранно. Отворачиваюсь, он тычет мне концом прямо в щёку. Сухая шершавая головка его пениса гуляет по моему лицу, я крепко сжимаю губы.
Он вдруг ложится на меня и молчит. Молчу и я. Слушаю тишину вокруг, ощущаю его твёрдый пенис, едва ни пронзающий мой живот. Он – в одной рубашке, я – весь раздетый.
– Послушай, я порву тебя реально, – не вставая с меня, говорит он. От него исходит жар. Пахнет потом.
– Ты не рви, – шепчу, поглаживая его крупный пенис. – Я ведь твоя сучка. Девочка хочет попить сок любви…
– Опустись на колени и пососи! – не просит он, а приказывает. Он встаёт и хватает меня за руки, притискивает к пенису, к сухой и пахучей головке, отдающей чем-то прогорклым, похожим на рыбу.
– Сейчас, – нащупывая губами, я начинаю движения ртом. Взад, вперёд. Получается причмокивать.
– Эй, не скреби зубами, а то сдерёшь кожу, – цыкает Рамо, шипит как змей. – Не скреби, говорю, девочка!
Я стараюсь, просто тороплюсь по привычке.
– Ладно, губы сожми, а рот держи открытым, я сам! – командует он. И сам начинает двигать тазом, придерживая меня за руки.
Мои коленки оттекают, отдавливаются, видать – пол только с виду мягкий.
– Помассируй пака что, – просит он. Его дыхание усиливается – он дышит слышно, посвистывает.
Сажусь на кровать. Массирую двумя руками.
– Тебе тоже надо, – тянет меня за руку. Разминает мой пенис.
– О, чёрт, – выдавливает он, столбенея. – А-а, быстрее, быстрее, ниже-е-е.
Капли горячей спермы оказываются у меня на носу, щеке, когда отворачиваюсь, на шее, груди, животе. Пахнет мокрым хлебом. На вкус она горьковатая, другая, не как у меня.
Бегу споласкиваться. А Рамо собирается, уходит.
Без чёрного друга я не начинаю расслабляться, с ним скука незаметно улетучивается.
Вечереет, он – у меня дома. Раза два или три в неделю приезжает. Договариваюсь с ним так: если заходит и видит меня раздетым, то без разговоров и стеснения заставляет выполнять разные наказы. Слушая Рамо, я танцую, верчусь перед ним, ползаю. Первое время балуемся с ним без света, но вскоре и при свете перед зеркалом он овладевает мной как вздумается. И его сперму я с удовольствием пробую, глотаю и даже плююсь на себя.
Сначала проникновение в попу вызывает боль и крик. Даже со смазкой в виде жирного крема. Как бы друг в меня не входил, но нельзя терпеть. Умоляю его, чтобы вставлял нежнее, не торопился. Он укладывает меня на живот, завязывает руки, ложится мне на спину потеющим телом и входит. Это самое терпимое положение для меня – пенис входит в дырку под углом. Но Рамо закрывает мне рот на всякий случай ладонью. Эта поза надоедает – хочется пробовать и пробовать другое. Скоро Рамо «терзает» меня сзади и спереди, как настоящую девочку - я сажусь ему на пенис с любого положения. Теперь перед прониканием обычно он долго разрабатывает моё отверстие пальцем или подручными предметами.
Жаль, что время заканчивается. Пребывание в США зависит от разновидности оформляемой визы. Я покидаю штаты, уезжаю один – Света и Марина остаются там, в Манасассе, выходят замуж за негров.
– Наверное, мы не увидимся, – перед моим отъездом предполагает Рамо. Он планирует отвезти меня в Аэропорт им. Кеннеди, откуда я улечу в Москву.
– Трудно сказать, – грустно отвечаю, собирая чемодан. – Может, на следующий год, когда я приеду?!
– Я не буду работать в компании, – признаётся он. – Но вот мой номер мобильного. Звони из России. Предупреди, когда приедешь. Я тебя подхвачу и твоя попа вспомнит…
– Ха-ха, – я пытаюсь смеяться, он говорит весело, но мне на самом деле не смешно. Я покидаю Америку, возвращаясь в Сибирь. Снова учёба, снова уроки, экзамены. Скука одна!
– Не будешь изменять мне? – спрашивает вдруг серьёзный как никогда. – Не отвечай, белая сучка, можешь подставлять попу кому угодно, только не заразись, как Фредди Меркури, а то плохо будет, жалко очень.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Может, я парень би?
– Скорее всего, – улыбается Рамо. – Я – тоже би.
– Поживи, посмотри, как говорят.
Перед выходом Рамо отдирает меня как следует, называя всякими гадкими словами. Вкус его спермы я запоминаю.

Вместо заключения

Не сказать, что Рамо Фергюсон, негритянский супервайзер реализовывает мои потаённые желания. Но не пропасть в штатах помогает именно он. Человеку нужна эмоциональная подпитка и ощущения поострей, без них чувствуешь себя угнетённо. Другое дело, что становишься зависимым от человека, способного разрядить тебя. Здорово, если находишь такого, потому что меланхолия – злое и вредное существо, опасное порой для самочувствия.
В США у меня было первый раз с парнем. Запоминается настолько, что вскоре звоню Рамо часто, используя телефонную карточку. Мы общаемся на разные темы, на английском языке. Рамо специально не привязывается ко мне. Попробуй привязаться, находясь на другом континенте?
– Нашёл себе кого? – спрашивает Рамо по телефону, ехидно похихикивая.
– Да, на сайте знакомств, – признаюсь. – С ним тусуюсь теперь время от времени.
– На девушек не тенят?
– Бывает, но с парнем проблем меньше.
– В конце концов, не будешь ведь постоянно с парнем?
В Америку я попадаю через два года, тоже по студенческой визе. Но работаю не в «Континентал Пулс», а на ферме Фергюсонов.
Похоронив отца, супервайзер становится старшим владельцем хохяйства. Платит в час не восемь долларов, а десять. Переработки нет – никому лишний раз не хочется связываться с уборкой помёта…
Через год после второго посещения штатов я написал и опубликовал путевые заметки под названием «По ту сторону неба», они размещены на сайте русских эмигрантов «Русский Дом». Любой поисковик выдаст их сразу.