Без секретов

В начале учебного года пришла телеграмма, что нашей школе выделили одну путевку, во Всесоюзный пионерский лагерь «Орленок», что рядом с Туапсе на Черном море. Все хотели бы получить такое «вознаграждение», но она досталась моему другу Даниле. Он действительно был достоин ее. По всем показателям: учился отлично, принимал активное участие в мероприятиях школы. Я ему завидовал, но был рад, что она досталась ему, моему лучшему другу. С ним я подружился с первых дней нашей учебы: он все знал обо мне, я все знал о нем. Наши фотографии висели рядом на Доске почета, мы и учились в одном классе, только я сидел на задних партах, а он на первой. У него со зрением были проблемы. Он эту напасть получил от усердного чтения: читал везде, где только мог. Данила был невысокого росточка, но зато очень привлекательным. Его ямочки на щечках выделяли его из всех ребят нашего класса. Он придумал и такую тактику чтения, когда все спали, он фонариком освещал себе пространство под одеялом и читал.
Даня был хорошим другом –« не разлей вода» так нас величали все кто нас знал. Мы с ним появлялись везде вместе, и так длилось до нашей уже самостоятельной жизни, пока нас судьба не забросила в разные края.
По мере нашего взросления мы стали увлекаться девочками и это началась еще в начальных классах. После урока мы старались еще какое-то время быть вместе и только тогда в наши юные головки, и закралась такая табушная мысль — попробовать поебаться. Кого найти, и как к этому подойти? Мы еще только размышляли, и такой день настал: без всякого труда мы нашли из своего класса, её звали Юля. Кто-то подумает, что очень рано и такого не может быть, но мы тогда даже и не знали, что это будет нашим постоянным увлечением. Данилка от меня не скрывал ничего в своих сексуальных влечениях, и мы с ним частенько совместно дрочили, и через какое-то время замеряли размеры наших хуйков. В принципе они немного отличались у нас по размерам, мой был толще и на полтора сантиметра длиннее. Я всё же гордился этим, но все это смахивал я на мою комплекцию. В классе я был один из первых в строю и только это нас с Даней разделяло.
Я не помню, кто из нас первый выдвинул такую идею? Но маховик завертелся, и мы стали приобщаться к сексуальным пристрастиям. Тогда был солнечный осенний день, мы с ним шли из школы, размахивая портфелями и подбрасывая их вверх. Впереди шла наша одноклассница Юлька, небольшого росточка, но с привлекательной внешностью.
— Давай попробуем ее уговорить? Может она согласиться поебаться?
— У нее, наверное, пизденка маленькая, не залезет, — шутя, выругался я. Мы никогда не ругалась матом, но в этот раз нас прорвало так, что мы изливали из себя все наши познания в этом лексиконе. Юлька, явно, слышала нашу матершину, но к этому отнеслась спокойно. Мой потрфель приземлился рядом с ней и упал прямо ей в ноги. В этом момент я подлетел к ней, и тут же от порыва ветра подол ее платья задрался, и ее трусики и чулки на подтяжках предстали во всей своей естественности.
— Юлька, какая ты красивая, — произнес я и стал удерживать полу платья, не давая ей опуститься. Мне хорошо была видна впадинка, где располагалась ее пизденка. Это место было мокрым, «наверное, она недавно только писала?» — подумалось мне.
— Юлька ты что описалась? посмотри на трусики, — тут же с издевкой в голосе произнес Данила, и тут же громко засмеялся. Она и не пыталась прикрыть свою щелку, а сама стала вертеть своим передом.
— Да, описалась, что завидно? — подпрыгивая на месте, выкрикивала наша одноклассница. Я в это время, чтобы не упустить момента дотронулся до промежности и сам не мог поверить, что Юля сама подастся на мой пальчик. Мой пальчик уткнулся во влажную письку, и мне стало не по себе, мой дружок в штанах сразу стал наливаться.
— Юля, а у меня вскочил, давай покажи, какая у тебя пизденка? А, я тебе покажу свой хуек. Мы с Даней покажем, только, давай пойдем на горку.
Данила ничего не произнес, но покраснел так, что мене показалось, что у него вспыхнут от краски уши.
За двухэтажным зданием общежития начинались липовые посадки из старых деревьев. Вся земля была завалена желтой листвой. Липовые деревья всегда осыпаются золотистым листопадом, и этот ковер из листьев шелестел под нашими ногами. Уже кое-где были сооружены большие кучи из листвы, и как только мы оказались в парке, как тут же стали осуществлять нашу затею. Юлька вела с нами непринужденно и, даже, не сопротивлялась.
— Вот хорошая куча, давай здесь, тут никто не увидит.
Куча действительно была большая, и я попробовал на нее лечь, но она провалилась так, что меня не стало и видно. Мы еще попробовали другие кучи: пришли к такому решению, что надо найти место, где можно свободно лежать, и чтобы нас не было видно. Мы спустились к речке, что недалеко от липовой аллеи парка, и там нашли заброшенный сарай, где лежали старые доски. Страха у нас никакого не было, только лишь желание — поебаться с девочкой. Как только мы оказались внутри его, то первым делом определили место, где будет лежак. Юлька сама помогала нам очистить местечко для ебли, потом мы принесли листву и засыпали ею доски. Как только все было сделано, мы решили себя обезопасить: припёрли дверь сарая изнутри доской.
— Давай, снимай трусики, будем ебаться! У меня уже хуёк болит… — как такое я мог произнести, я и потом не мог осмыслить. Конечно, я стеснялся, и у меня были свои проблемы, но тогда кому-то нужно было произнести такие слова.
Я уже говорил, что мы с другом не стеснялись друг друга, и мы частенько уподоблялись дрочке, то есть мастурбировали по-научному. У нас еще не было спермы, но нам доставляло большое удовольствие подрочить, даже пробовали это делать друг другу. У Данилки при дрочке хуек наливался до такого багряного отлива, и такой твердости, что мне иногда казалось, что он так и останется таким навсегда. Но проходило немного времени и, он становился таким же, как до этого.
В сарай попадало много света и, все что происходило в нем и вокруг него, было хорошо видно. Демисезонное пальто носили в то время, и его пришлось положить на ложе. Наша Юлька стянула трусики, мешала только ученическая форма, но ее снимать — не было смысла. Оставили ее на ней, закатав подол повыше. Чулки не стали снимать с подтяжек, а оставили на месте, так было очень привлекательно и очень сексуально. Ее девичья привлекательность заключалась в том, что она безропотно стояла и ничего лишнего не произносила, а делала все, повинуясь, нашим указаниям.
— Вы тоже хотели показать! — только лишь всего, что произнесла эта робкая девчонка.
— Не бойся, и ты увидишь, и узнаешь! — с дрожью в голосе произнес я. У меня такой образовался комок в горле, что он меня предательски душил. Видеть голенькую пизденку своей сверстницы так близко и просто не реагировать — я не мог. Я расстегивал свои брюки, но они с трудом подавались, пуговицы, как нарочно, прилипали к моим пальцам, и все получалось сковано и неуверенно.
Данька уже стоял со спущенными штанами и теребил своего птенца. Птенец был не меньше 13 сантиметров в стойке, это была полная его готовность. Залупка вылезла из складок и была такой напряженной, что говорило о том, что она готова к «бою». На лобке еще не было ни единой пушинки, только неоперившийся птенец, или как у нас называли ещё соловей, извещал о своей возбужденности.
Данька, освободившись от ремня и сбросив полностью брюки, приступил к мастурбации. Вид был такой, что меня переполняло до предела сексуальностью, хуёк торчал — колом. Я не пытался первым осваивать дырочку девчонки и предложил это сделать Дане. Он при мне не стеснялся, но одно дело говорить, а другое на практике осуществить желаемое. Я знал, что он хотел это и в своих фантазиях представлял свои совокупления. Я не стал ему мешать, а только наблюдал за происходящим. Но любой бы из нас не отказался подсмотреть, как это получается у твоего друга...
Юлька улеглась на пальто и лежала, как маленькая проститутка с широко раздвинутыми ногами. Нас никто никогда не учил этим премудростям, и мы нигде этого не видели, но то, что мы совершали, получалось само собой.
Даня сначала раздвинул ей припухлые половинки девичьего «пирожка». Мне были знакомы такие места еще с детского сада, когда я испытал пиздёнки девченок из своей группы. Мой товарищ пальчиками удерживал эти губки, я ему даже завидовал, но не вторгался напрямик в его действия. Розовый зев вульвы манил нас своей загадочностью и не меньше, чем просмотр увлекательного фильма. А так хотелось, я закипал от волнения… Перечислять и описывать мои впечатления не хватило бы таких слов, чтобы читатель понял мои ощущения. Голова шла кругом, немного ревновал к Даньке, но не мог нарушить наш уговор. Вульва становилась после наших с ней «игр» пурпурной и так будет и дальше при каждом нашем желании Юля нам никогда ни разу не отказала, перед уроками было еще лучше, когда мы дежурили по классу. Целка была порвана раз и навсегда, и мы общались часто…
Те события происходили тогда, когда было нашего полового детства. Но потом наступает отрочество, когда поступки становятся ответственными.
После лагеря
После лагеря мы с ним встретились уже в школе, шла вторая половина учебного года. Данька повзрослел, немного загорел, но так как он попал все-же не в сезон, то и результат был такой. Он постоянно мне писал, я знал — в каком отряде он находился и кто его друзья. Меня интересовал и другой не менее важный вопрос: еcть ли у него в лагере девочка? Из нашей практики я знал его, и знал его интересы, но тот лагерь для меня был неведом. Даня никогда не был в пионерских лагерях, это первая он будет в незнакомом коллективе людей.
Я стал замечать, что он как-то изменился, и между нами произошли некоторые стычки, где мне даже пришлось порвать его фотографию, которую он мне подарил. Эта фотография была копией той, что висела на Доске Почета школы. А я ему подарил свою фотографию, она тоже была с Доски Почета. Мои предчувствия меня не обманули, и я стал свидетелем того, что я от него не ожидал. Он получил письмо из лагеря « Орленок» от пионервожатого его отряда. Даня как-то после этого изменился, с ним происходило такое, что я не мог понять. Я только видел это письмо и меня только издалека, так как он его носил с собой, он и не скрывал, что он его получил. Меня теперь стало интересовать содержание его письма, но как его прочитать, мне нужно что-то придумать? Такой момент все-таки настал и, ничто мне не мешало достать его и прочитать. Была физкультура, я отпросился на время, что мне необходимо в туалет. Физрук меня отпустил: я забежал в класс и достал это письмо. Запомнил, как он там располагался и забрал его с собой и проследовал в туалет. Класс находился рядом с туалетом, и мне ничего не стоило быстро забежать, и возвратить его на место. Письмо было большое, очень мелким и убористым шрифтом в несколько листов тетрадочного листа в развернутом порядке. Теперь мне стоило быстро прочитать его, хорошо, что оно было разборчиво написано.
Только теперь я понял, что это было не письмо, а целая исповедь. Этот пионервожатый, не помню его имени, изливался в нем о своей любви, и меня стало так мандражировать, в глазах появились слезы. Я не мог понять, что со мной стало происходить. Я вчитывался в эти строки исповеди и представлял этого предводителя, как он в своей каморке насилует девственные души, как он целует целомудренные губы неокрепшего юнца. Меня колотило от этих слов, и я не мог уже сознавать в том, что я нахожусь во взаимоотношениях двух людей мужского пола, которые живут в разных точках Союза. Я никогда себе не представлял, что я буду ревновать своего лучшего друга, с которым у меня было связано все и только стоило ему попасть в другое место, как нашелся человек, который взял на себя быть его наставником и объяснять что такое чувства. Руки тряслись и уже едва вчитывался в мелкие строчки этого гнусного, так тогда я мог понимать это, послания… Моя слезинка упала на лист и быстро ее сбросил, чтобы Даня не заметил моего присутствие. Урок подходил к концу, я чувствовал, что я не успеваю прочитать, меня душила жаба. Как я мог допустить такое, что я потеряю своего друга и отдам его великовозрастному парню. Надо что-то предпринять, чтобы их отношения не имели продолжения…
Он мне писал, что у него все хорошо: и даже прислал несколько фото со своим отрядом, где они в шортах и белых рубашках и галстуках фотографируются возле своих палаток в виде бочонков. Фотографии были черно- белыми, красивыми, и мне даже было завидно, что я не там, на берегу Черного моря. Было так же несколько фото столовой, где на длинных столах стояли плошки, чашки и поварешки с едой. На дело получалось иначе, он в это время дружил с другим человеком и не просто дружил, а был с ним в интимных отношениях. Я понял из письма: он ему советовал, как надо дрочить, и что это не так страшно, как это малюют. Много было такого, что мне некогда было осмысливать, но оно было таким дерзким
Прозвенел звонок, и я быстро бросился в класс, чтобы положить письмо опять на свое место, где оно и было. Я теперь был в раздевалке, где ребята переодевались. Мне хотелось подойти к Даньке и настегать ему по морде, но не мог этого сделать, я его даже в этот момент любил и не мог ему сделать больно. Вся наша история с ним проходила в каком-то таком свете, где никогда не было ссор, да что говорить, мы даже и сами не догадывались, что мы единое целое. Ничто не происходило такого, чтобы мы не делали вместе. Даже, в создании летающего аэроплана мы принимали участие, где заняли первое место по моделированию в школе. В выпуске стенной газеты так же принимали совместное творчество, и они всегда были лучшими в школе. Меня еще с первого класса моя первая учительница Надежда Витальевна заставляла писать моим каллиграфическим почерком тетради, которые выставлялись на выставке «Лучшие тетради» школы. Я знал, что это все обман, и никто так не может содержать тетради; без единой кляксы, ошибок, и одни только пятерки красного цвета, но это вам — не шедевр?
Отвлёкся от главного, — я не знал, что мне делать в таком положении. Даня не подозревал, что я в этот момент уже знал, что ему написал мой «соперник». Я видел его на фото, но не подозревал, что он первый воспользуется моим преданным товарищем. Парень был где-то лет 18-19-и и, наверное, учился в каком-то педучилище или институте. Я не мог представить, что он совратит Даньку и почему только его? Может у него таких много? только я так думаю?
Прошло всего несколько дней после того как мы с Даней встретились после его отсутствия и так быстро пришло письмо. Это тоже не покидало моих мыслей, он, что послал его ему вдогонку? Я не стал давить на моего друга, а постепенно стал его расспрашивать о том, что и как там было на черноморском взморье? Подводя его к той кульминации, которая меня больше всего интересовала, это — их взаимоотношения с пионервожатым. Как только я ему сказал, а было ли у вас с ним какие-то близкие сношения. Он сразу замкнулся и какое-то время не мог ничего не ответить. Меня самого разрывало на части, я сам хотел ему сказать все за него и надавать ему пощечину, но опять стерпел. Мой гнев я загнал снова в себя и, сдерживая его, следил за поведением Дани. Он, конечно, покраснел и что-то стал плести такое: это был сплошной сумбур…
Все это происходило у меня на квартире, когда я его пригласил обсудить сценарий предстоящего КВНа, который должен был пройти через пару недель в школе. Причина была найдена, и он пришел ко мне через несколько минут. Мы обнялись, и я его пригласил в комнату, предложил ему чай, Но у меня был и кисель, и я знал, что он его любил больше всяких напитков. Ему нравились комочки в киселе, и он их с удовольствием ел и, даже, обменивался в школе, если ему кто-то предлагал кисельные комки на что-то другое из еды. Для меня кисель ассоциировался с фракциями жидкости похожими на нашу сперму. Мы с Данькой не раз рассматривали нашу сперму через микроскоп, который был у меня дома. Он увеличивал прилично, и мы наблюдали за движением наших головастиков
Мы немного поговорили с ним, как построим, и кому дадим исполнять роли в предстоящих конкурсных сценках. Меня все не покидал тот момент, когда я ему перейду к другой теме нашего разговора. Принес ему граненый стакан с киселем и поставил на журнальный столик. Через стекло стакана видны были любимые Данькины комочки, и когда он стал пить кисель и заглатывать их, мне рисовались другие мотивы. В голове один разврат и сексуальные мотивы: в стакане сперма и он ее пьет. Мне даже стало страшно, что я так себе представлял. Мы с ним часто мастурбировали до этих событий. Теперь меня распирало: надо предложить ему подрочить, как мы частенько делали, когда не было контактов с девочками.
— Даня, мы с тобой еще не разу после твоего отъезда не пробовали наша любимые посиделки с дрочкой. Голос мой прозвучал так, что мне, казалось, что я его спугну.
У меня стало уже давно все напрягаться, и член был в стойке. Я быстро стянул с себя трико вместе с трусами одновременно, и забросил в дальний угол комнаты. Мой напряженный красавец уже дергался методично туда- сюда. Я обхватил его пальчиками в кольцо и стал гонять кожицу по пещеристому стволу напряженного члена. Мне хотелось настегать им по его щечкам, на которых выделялись ямочки. Я перед ним, как самец перед самкой, преобразившись в дни весенних спариваний.
Член буйствовал, и мне хотелось его использовать с большим удовольствием. На залупке уже выделилась смазка и стала скапливаться снизу ее, и тоненькой слезинкой стала опускаться к полу. Это видел Даня, пронизывая меня глазами, я чувствовал, что с ним произойдет какой-то взрыв. Он быстро сбросил с себя одёжу в несколько секунд и предо мной предстал мой Данилка. Красиво-загорелое тело подчеркнуто и выделяло его бело-блеклую от плавок попочку. Щечки ягодичек были такими аппетитными, что не мог оторвать глаз. Я только сейчас понял, что он меня стал привлекать, как девочка!
— Я хочу тебя Данька, я так тебя люблю и только сейчас понял, что мы с тобой должны быть вместе.
Даня встал на колени и потянулся к моему сопливому пенису. Он успел язычком перехватить набухшую каплю смазки и заглотил ее. Такого Даню я не помнил, он стал другим.
— Я сам о тебе думал каждый день, и я ждал каждый день, когда мы с тобой будем трахаться!
Я его приподнял и стал целовать в губы, которые были сексуальными как никогда. Я засосал их, и язык проник в его рот, он мне ответил тем же. Я никогда с ним не был так близок и даже не думал, что эта так улётно! Я не мог ничего говорить, — рот полностью был во власти его губ. Мой член теперь бороздил его промежность, там уже было, сколько смазки, что слышался только хлюпанье от наших прикосновений. Я обхватил его упругие ягодицы и обжимал их, он мне отвечал тем, что напрягал мышцы. Он держал меня за бедра и сильно прижимал к себе.
— Нет, мы с тобой больше не должны расставаться так надолго. У тебя кто-то был там, в лагере? Ответь мне честно, я не буду тебя корить. Все забудем, и у нас будет все, как и прежде! Я повалил его на кровать, которая еще была заправлена покрывалом, отбросив наволочку, чтобы не помять ее, мы грохнулись на подушки. Я продолжал его облизывать, как сладкий леденец. Мне в нем все нравилось: его загар, губы, твердая попочка, запахи и непередаваемые объятия. Ждал от него признания, они мне нужны были больше всего.
— Да, я в лагере был с одним парнем, это наш — вожатый отряда. Он учится в пединституте на 4-ом курсе и здесь он проходит практику. Даня стал мне подробно рассказывать все свои похождения, от которых у меня всплывали различные сцены этих встреч. Я понимал, что Данька общительный паренёк и много чего умел и знал. Не напрасно его послали во Всесоюзный лагерь и притом бесплатно. Написать стишок, нарисовать или исполнить какую-то интермедию для него ничего не стоило. Вот почему его взял в оборот этот пидор?
— Когда в отряде звучал отбой, и все в палатке засыпали, он приглашал меня к себе в вожатскую. Все якобы, для того, чтобы я ему помог что-то сделать. Но это было лишь предлогом, я потом это понял, когда оказался в его объятиях… Так продолжалось очень часто, и в день могло быть по несколько раз. Мы с тобой только дрочили и ебали Юльку, а тут я познал другую любовь.
— Что у вас было с ним, вы ебались с ним, как парень с девочкой, — уже без злобы и дрожащим голосом спросил его. У меня в горле все пересохло, я волновался не меньше его самого.
На другой день я тебе писал письмо, и думал о тебе, как это будет у нас с тобой. Только я не мог тебе писать откровенно, так как письмо могло попасть в чьи-то руки, и могли узнать. Я слушал его, и мне хотелось слушать, и слушать эту исповедь.
Я гладил его гладкое загорелое тело и чувствовал, как его кожа становится куриной, и проникая во все потаенные дырочки его вспотевшего тела. Он волновался и учащенно дышал, но продолжал рассказывать интересующую меня историю.
— Вот теперь мы вместе и никто нам не помешает. Я стал замечать, что он стал дотрагиваться до моего ануса, и я ему не уступал. Когда я коснулся его дырочки, он просто резко надвинулся на мой палец. Мне стало страшно, я никогда не пробовал попку, и мне казалось, что если я ее буду дальше трогать, то полезут какашки. Оказалось совсем не так: мой указательный пальчик так глубоко в него вошел, что я только почувствовал, что его крепко сжимает какие-то сильные мышцы. Я несколько раз слышал от разных пацанов, что ебутся в попку мальчики и мужики, но не мог себе представить, как это может происходить.
— Данька, а как это в попку? Это как девочек, или как-то по-другому?
— Я тоже не знал, что такое может быть, но это оказалось можно. Он встал на четвереньки передо мной и раздвинул свои половинки. Я никогда не знал, что это так меня увлечет. В этом пространстве Данькиных булок, как вулкан дышал его анальный жерл. Он выделялся темным ореолом, и только небольшие волосики окаймляли пульсирующую дырочку и красивой дорожкой уходили дальше. Сравнение не подается тем моим впечатлениям, что я увидел. Даня при мне протолкнул туда сразу два пальчика, они провалились, несколько раз он провел туда- сюда и застыл. Мне, показалось, что ему сделалось плохо…
— Что с тобой, тебе плохо, ты чего кричишь? — с такими вопросами я стал обращаться к нему и, соприкасаясь, своей ладошкой с его мошонкой, которая очень хорошо просматривалась в таком своеобразном ракурсе.
— Нет, мне очень хорошо, оказывается, что там есть такое место, на которое давишь и становиться так приятно, что — с ног падаешь, а называется -простата.
Во мне все трепетало, я не мог и представит, что мы с Даней перейдем к совокуплению. Я потерял всякий стыд и запустил своего 18 сантиметрового «бойца» в эту манящую дырочку. Первый раз я в попке, и не представлял, что это так здорово. Горячее жерло Данькиного ануса обхватило его, и я почувствовал, что сейчас спущу, что такое? Дырочка захлюпала, заиграла с моим дружком. Я смотрел и млел от наполняющих меня чувств, сердце готово было выпрыгнуть, так оно колотилось. Испарина покрыло все мое тело, крупные капли заливали мои глаза. Но это не мешало совершать мои порывы страсти.
Я стал извергаться в нутро этого сладостного жерла, но моего нектара было так много, что белая масса стала выливаться наружу. Я повалился на Даню всем своим телом и не мог ничего поделать с собой, растворившись вместе с теми ощущениями, которые нас соединили. Он ощущал тоже что и я, он продолжал попочкой входить в моё достоинство. Теперь мы с ним были единое целое, мы не стыдились, что мы делали. Я его обнимал, трогал его тело, мял его приятные упругие ягодицы и снова загонял своего дружка в его дырочку. Только теперь я стал сознавать, что и пацана ебать не хуже чем с девчонку, а может и лучше. Сколько мы раз спустили — я не помню, только чувствовал, что мой член стал побаливать, такого активного секса он давно не получал.
Только со временем я понял, почему я не достал его кала; он очищал кишку, и когда первый раз пришел ко мне, был готов отдаться мне. Так началась у нас с Даней половая жизнь, и он стал частью моего сексуального влечения.
Продолжение следует…Все будет зависеть вашего от желания.