Просто такая сильная любовь
Глазами Билла
Уже за полночь, а я никак не могу уснуть. Сначала вертелся с боку на бок, а теперь просто лежу на спине и смотрю в потолок. При этом, конечно же, не вижу ничего, но глаза закрыть не могу. Чувствую, что устал и морально и физически, но мне не спится.
Мысли, мысли… Они прямо разрывают меня изнутри. Такое ощущение, что я уперся лбом в стену и не могу идти вперед.
Как-то так все одновременно случилось – проблемы с моим голосом, переезд, предстоящая поездка в Америку, поцелуи с Томом.… Пожалуй, именно последнее убивает меня сильнее всего. Я до сих пор не могу понять, как все это случилось.
Внезапно понимаю, что мне сегодня не уснуть. И тут же приходит то чувство, которое мой брат называет «зуд в пальцах» — необходимость вылить свои чувства на бумагу. Стихи, тексты, иногда рисунки – вот что остается после таких вот наплывов. Пища для ума. Гм. Скорее, пища для продюсеров.…
Встаю и сажусь на кровати. Темно. Долго вспоминаю, где выключатель, и случайно обнаруживаю его у себя над головой. Потом ищу тетрадь. Она, как всегда, лежит рядом, на прикроватной тумбочке. То, что всегда можно найти у меня в сумке, и вообще рядом со мной – зеркало и тетрадь с мыслями.
Сижу. Но понимаю, что в своей новой комнате мне как-то некомфортно – «зуд в пальцах» слишком слабый. Выхожу. Иду на кухню попить воды, а затем отправиться на поиски того самого места в доме, где меня будут посещать мои гениальные в своей бредовости идеи.
Меня тянет на балкон. Уже подходя к нему, я замечаю огонек сигареты. Ну, конечно, Том. Тоже не может уснуть – чувствует мое состояние. У нас все на двоих…
Вздыхаю и хочу уйти, но он меня уже заметил. Открывает дверь и делает приглашающий жест рукой. Скрутив тетрадь в трубочку, я вхожу.
— Не спится? – задает Том глупейший вопрос.
— Да нет, я просто лунатик и хожу во сне, — язвлю я.
Он усмехается и говорит мне:
— Замерзнешь, лунатик.
— Не замерзну, — упрямо отвечаю я и сажусь в кресло напротив Тома. – Дай сигарету.
— А фиг тебе, — безапелляционно отвечает мой брат. – Увижу тебя с сигаретой – убью.
Молча глотаю обиду. Ну, может, в чем-то он и прав… Курить мне не особо и хочется. Пока, по крайней мере.
— Писать пришел? Зуд в пальцах? – кивает Том на мою тетрадь.
Я делаю вид, что не расслышал вопроса и увлеченно смотрю куда-то за правое ухо брата. Типа я сейчас в творческих поисках.
— Билл, — тихо говорит он уже каким-то изменившимся голосом, — что с нами происходит? Мы ведем себя друг с другом, как чужие люди… А ведь роднее тебя у меня никого нет…
Я смотрю в его глаза.
Ему больно. Мне тоже.
— Я не знаю, Том, — я опускаю глаза, — это так странно. Мне страшно.
— Ты боишься? – удивляется мой брат, — мой храбрый младший братик чего-то боится? Чего?
— Себя… Тебя… Нас, понимаешь?
Том беспомощно пожимает плечами. Я решаю продолжать. И будь что будет.
— Понимаешь, — говорю я, — я боюсь того, что между нами недавно началось… Нет, ты молчи, дай договорить! Я, хоть ты меня застрели, совершенно не понимаю, зачем полез к тебе целоваться. И вообще не понимаю, зачем ты отвечаешь…
Отвечаешь? Я сказал «отвечаешь»?
— Том, я тебя люблю, ты мой самый дорогой на свете человек, я не могу себе даже представить, что бы я без тебя делал. Но вот то, что я сейчас к тебе чувствую – это неправильно, понимаешь? Так не должно было случиться. А я ведь даже не помню, когда и как это началось…
— Всю жизнь, — тихо-тихо говорит Том.
— Что? – переспрашиваю я.
— Я любил тебя всю жизнь, Билл, — говорит мой брат.
Все мои благие намерения летят к черту.
— Я тоже – всю жизнь, Том… — шепчу я.
— Тогда, — он задерживает дыхание, как перед прыжком, — какая разница?
Он не договорил, но я знаю, о чем он сейчас думает – какая разница, как мы друг друга любим? Разве у любви могут быть границы? Но в то же время я понимаю, насколько это неправильно…
Меня просто разрывает на части. Я хочу подойти к Тому, обнять его, поцеловать. И с такой же силой хочу развернуться и убежать, оставить его за спиной, вместе с этими мыслями, с этими желаниями.
Том встает со своего места и закрывает балконную дверь, отрезав тем самым путь к бегству. К спасению. К разъединению двух душ…
Протягивает мне руку и, когда я берусь за нее, притягивает меня к себе и обнимает. Трется носом о мою щеку. Затем опускается вниз и губами легонько пощипывает мою шею. Я весь дрожу от холода и возбуждения.
— Прости меня, — внезапно говорит мой брат, не переставая целовать мне шею.
— За что?
— За засос. Я, честное слово, не хотел так сильно…
Я улыбаюсь. Я уж подумал, что он просит прощения за то, что на свет родился.
Вдруг мне становится легко-легко. И все равно, что о нас могут подумать. Не поймут – это их проблемы, я по этому поводу заморачиваться не буду…
В это время губы Тома подбираются к моим.
— Я люблю тебя, — говорит он перед тем, как поцеловать меня по-настоящему, так, как мне хочется.
И уже через секунду у меня сносит крышу от ласк моего брата.
Он гораздо опытнее меня, и пользуется сейчас этим вовсю. Легонько посасывает мои губы, проводит по ним языком, зажигает меня все больше и больше… Я чувствую, как у Тома сбивается дыхание, со мной происходит то же самое…
Том, я хочу тебя…
Том, я люблю тебя…
Мне очень-очень страшно, но я не смогу чувствовать к тебе что-то другое. Больше – нет…
Я обнимаю его. Хорошо, что он сейчас в обычной футболке, а не в этих огромных мешках, которые он называет крутой одеждой. Просовываю руки ему под футболку, чувствую, какой он горячий, ласково глажу его по лопаткам. Том дрожит под моими руками… Это необыкновенно…
— Билл, так нельзя, — наконец отрывается он от меня.
— Что? – я его еще не понимаю, голова кружится после поцелуя.
— Вот так сразу и все – нельзя!
Да. Да… Согласен. Сразу и все – нельзя… Это слишком быстро…
— Я хочу тебя, — говорю я своему брату.
— Я знаю, — самоуверенно улыбается он. – Я такой классный, что меня хочет даже мой брат…
— Дурак, — беззлобно говорю я, отхожу и сажусь в свое кресло.
Том подходит ко мне и садится рядом со мной на корточки.
— Ты будешь писать? – он заглядывает мне в глаза.
Я киваю. Ищу глазами тетрадь.
— Ты на ней сидишь, — хитро улыбается мой братец и поднимается. – Я спать пойду, ладно?
Я опять киваю.
Том идет к двери, но уже на выходе вдруг возвращается и чмокает меня в макушку.
— Я люблю тебя, — в сотый раз за день говорит он мне.
— Я тебя тоже, — отвечаю я ему.
Том уходит. Я открываю тетрадь.
__________________
Глазами Тома
Ненавижу самолеты. Не сами, конечно, самолеты, как результат инженерной мысли, а самолеты, как неотъемлемую часть моей жизни. Ненавижу летать. Боюсь…
Но сейчас сижу в салоне самолета и терпеливо жду, когда уже все рассядутся, по проходу пробежит скорым шагом стюардесса, и мы взлетим. Чем скорее взлетим, тем быстрее приземлимся. Ненавижу летать.
Наверное, поэтому сижу сейчас хмурый и непонятно на что обиженный.
Ненавижу…
Дэвид привстает со своего места, привычно пересчитывает нас взглядом и, успокоенный, садится. Как будто отсюда можно куда-то убежать… Фантазер, блин!
— Том, ты сильно сердит? – робкий голос моего брата справа.
Конечно, он сидит рядом. Последние дни мы не расстаемся с ним больше, чем на пару минут. Объясняем это тем, что перед налетом на Америку (это термин Дэвида) мы особенно нуждаемся в поддержке друг друга.
Острое чувство нежности пронзает меня. Я сразу забываю о том, что ненавижу летать. Машу головой отрицательно. Билл еле слышно вздыхает.
— А я, представляешь, каждый раз, как в первый…
— Угу, — поддерживаю я разговор.
— По сути, ведь что такое самолет? – продолжает нервно рассуждать Билл, — Листы железа, скрепленные гаечками плюс какой-то там двигатель… Вот и все. Считай, что консервная банка. А мы – в ней…
Я беру его холодную ладонь в свою и слегка сжимаю, побуждая продолжать говорить. Люблю, когда он такой.
— Вот… И мы все просто висим в воздухе, правильно? Как мухи… Хотя нет, при этом мы еще и летим. Это же просто бред сумасшедшего – несущаяся с огромной скоростью консервная банка, начиненная живыми людьми…
Я молчу. Интересно, куда дальше заведет его фантазия?
Но он тоже замолкает. Смотрит в одну точку и молчит. Я понимаю, что он рядом, только по тому, как ласково его пальцы поглаживают мою ладонь. Мне приятно, слегка щекотно и я чувствую, как туго скрученная внутри меня пружина потихоньку распрямляется.
Он переплетает мои пальцы со своими, и я окончательно расслабляюсь. Как я заснул, не помню.
***
Резко открываю глаза. Наверное, слишком резко – все как-то расплывается. Я заботливо укрыт пледом, кепка лежит на соседнем сидении.
А Билла нет. Где мой Билл?
Недоуменно верчу головой, осматриваюсь по сторонам. Большая часть людей в салоне тоже спит, кто-то читает, кто-то работает за ноутбуком. Ищу своих. Все, как всегда – Георг дрыхнет, смешно перекосив открытый рот, а Густав режется сам с собой в какую-то дурацкую видеоигру. В детстве, видать, не доиграл. Усмехаюсь мысленно.
А Билла нет…
Встаю с кресла и иду искать своего брата, чувствуя себя при этом персонажем зауряднейшего ужастика. Усмехаюсь второй раз.
Мы сталкиваемся с ним возле туалета. Буквально налетаем друг на друга. Я рефлекторно обхватываю его тщедушное тельце руками, в ответ он сильно-сильно прижимается ко мне, положив голову мне на плечо. Его безумная прическа щекочет мое лицо, но я терплю.
Все-таки, как же сильно я люблю этого маленького вредного человека!
— Том, я люблю тебя, — говорит он мне в ту же секунду и поднимает голову.
Медленно-медленно приближает свои губы к моим, как будто еще сомневаясь, как будто еще не до конца решившись, как нужно поступить.
Не могу ждать – рывком преодолеваю оставшееся расстояние и чувствую его мягкие губы под своими. До чего же хорошо… Он начинает целовать меня первый, сначала верхнюю, а потом нижнюю губу, стараясь не задевать мою сережку (моя визитная карточка, фирменный знак). Знает, что я этого не люблю. Как-то неловко проводит своим языком по моему, как будто предлагая… Я не отказываюсь… Как я могу?
Чувствую, как начинаю буквально дуреть, стоя тут с ним за тоненькой шторкой и целуясь, словно в первый и последний раз в жизни.
Он отрывается от меня:
— Кто-то идет. Пойдем, Том.
Я никак не могу отойти, тупо киваю головой и все равно стою на месте.
— Я первый пойду, ладно? Чтоб без палева…
Практичный ты мой, блин. Обожаю тебя.
Билл выходит из нашего убежища и идет к нашим креслам.
На выходе я сталкиваюсь с каким-то лысым мужиком. Так вот кто нам помешал… Чувствую к этому товарищу немотивированную неприязнь, улыбаюсь тут же своим злобным мыслям и иду на свое место.
Усевшись поудобнее, протягиваю руку Биллу. Он радостно хватается за нее.
Я спокоен. Он счастлив. Обожаю летать.
__________________
Глазами Билла
Я стою перед зеркалом и тщательно подвожу правый глаз. Наташа, конечно, хорошая визажистка, но я всегда чуть-чуть переделываю ее работу на свой лад. Чтоб глаза были еще чернее, чем она делает. Правда, становлюсь похожим на вампира, но, наверное, за это меня и любят…
Сегодня вечером у нас всех важное мероприятие – даем выступление в клубе «Рокси». Честно говоря, надеялись на большее, поэтому слегка разочарованы, но Дэвид справедливо заметил, что вот так сразу стадион на 50 000 людей нам никто не предоставит. Мы подумали и согласились.
Дэвид говорит, что нас должны заметить для начала. Ну да, я помню, как все начиналось дома, в Германии – сначала сингл, потом альбом, потом турне. Кажется, здесь, в Америке, все будет происходить по той же схеме. Разве что денег вложат на порядок больше.
Стою, крашусь и нервничаю. Я вообще ужасно нервный тип, не знаю даже, как меня Том терпит.
Том…
Мое солнце…
Мое счастье…
Моя любовь…
Что ты делаешь сейчас? С самого утра ушел куда-то, едва чмокнув в щеку на прощание. Блин, даже мама с Гордоном целуются горячее, а они уже сколько лет вместе…
Том…
Вернись ко мне скорее, ладно? Я скучаю…
***
Мне жарко, жарко, жарко, жарко.
Я стою на сцене, в наушниках воет гитара Тома и колотится бешеным пульсом барабанный стук. Я почти ничего не вижу, прожектор слепит глаза, боюсь свалиться с края сцены.
Кричат фанатки, размахивают руками, швыряют на сцену игрушки и нижнее белье. Блин, вот картина когда-нибудь будет – Билл Каулитц спотыкается о чьи-то трусики и летит вниз головой со сцены!
Пользуясь перерывом между песнями, поворачиваюсь к залу задом, крепко зажмуриваю глаза и резко открываю. Еще и еще раз. Это почти помогает – в глазах уже не кружат разноцветные искры, и я различаю силуэты Тома и Георга.
Последняя песня – «На твоей стороне».
Они кричат еще громче, я делаю вид, что смотрю в зал, что посвящаю песню нашим поклонницам… Что ж, может, раньше так оно и было – тогда, когда я искал свою единственную любовь. Не зная, что она рядом… Так близко, как только можно себе представить…
Оглядываюсь на Тома. Он, не отрываясь, смотрит на меня и улыбается едва-едва, самыми уголками губ. Только для меня.
* * *
Концерт окончен, мы сгрудились в гримерке – я, Том, Густав, Георг, Дэвид, Наташа и еще куча народу. VIP-фанатки, всеми правдами и неправдами отвоевавшие пропуск за сцену, столпились у дверей и строят нам глазки. Уже добрых пять минут возле Тома трется какая-то блондинка. Я, конечно, все понимаю, но вот так нагло тереться об моего Тома грудью – это уже вообще ни в какие рамки не лезет! Вот только… Что я могу сделать? Подойти и вцепиться ей в волосы? Представив себе эту картину, начинаю тихо давиться от смеха. Немного успокаиваюсь и продолжаю смотреть на своего брата и его слишком уж преданную фанатку.
— Что, хочешь со мной сфотографироваться? – мурлычет Том и кладет руки ей на живот, обнимая сзади.
Эй! Ты что делаешь?!
Я замираю в шоке. Мне больно… Я не ожидал…
Том замечает мой взгляд и виновато опускает глаза – мол, прости, работа такая…
Понимаю, понимаю, я все прекрасно понимаю, но мне-то от этого не легче! Подрываюсь с дивана и быстрым шагом иду в туалет. Почти бегу. Убегаю. Заскакиваю в кабинку, закрываю за собой дверцу и прислоняюсь к ней спиной.
Мне больно. Но от чего? Как будто я в первый раз наблюдаю такие картины, честное слово… Блин, но ведь раньше все было по-другому… Я совсем запутался.
Стук в дверь. Голос Тома:
— Билл, открой.
Открываю, впускаю его в тесную кабинку, ставшую ненадолго моим маленьким миром. Он молча обнимает меня, прижимает к себе изо всех сил, виновато тычется носом в шею.
И вдруг отрывается от меня. Смотрит мне прямо в глаза, прямо в центр зрачков… и молчит… Самое странное – молчит…
Вдруг резко впивается в мои губы, буквально набрасывается на меня, почти кусает. Это так неожиданно, что я теряюсь, я даже не знаю, как отвечать ему. Он больно теребит мои губы, распаляясь все сильнее и сильнее, мне даже становится страшно. Я провожу ладонями по его спине, но это не успокаивает его ни капли, а наоборот, зажигает еще сильнее. Он опускает руки мне на бедра и с силой прижимает к своим… Да…
Теперь я понимаю, насколько сильно Том меня хочет… Я сам хочу его не меньше… Мы стоим, прилипнув друг к другу, и нет сил оторваться, и как-то прекратить это безумие… Да и стоит ли прекращать?
— Билл, я хочу тебя… — хрипло шепчет мой брат, — Ты даже себе представить не можешь, как сильно я тебя хочу… Ты понимаешь? Чувствуешь? Я люблю тебя…
Том беспорядочно целует мое лицо.
— Да… Да… — так же непонятно выдыхаю я.
— Уже пора, да, Билл? – Том опять целует меня, — Скажи, что пора, скажи… Скажи, что можно…
— Да… Да… Можно… Все, что хочешь…
— Люблю тебя… Люблю… Могу на весь мир крикнуть, понимаешь?
— Я приду к тебе сегодня, — вдруг решаю я.
Том замирает в моих руках.
— Приду, — повторяю я.
Он кивает головой и как-то сразу успокаивается.
Мы выходим из кабинки. Смотрю на своего брата – трудно поверить, что только что он чуть меня не съел, до того невозмутимое у него лицо. Люблю Тома.
Чуть попозже, после того, как нас привезли в гостиницу, мы расходимся по номерам.
— Я буду ждать, — говорит Том перед тем, как войти в свой номер.
Я молча киваю головой.
***
Стою перед дверями номера Тома. Только что после душа, наверное, поэтому мне немного зябко… Еще я волнуюсь.
Люблю…
Решившись, протягиваю руку и поворачиваю ручку. Вхожу.
В комнате темно. Наверное, Том еще в душе.
Слышу какую-то возню со стороны кровати и автоматически щелкаю выключателем.
УМИРАЮ.
Том лежит на кровати и щурится на яркий свет. А на нем…
Ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас…
Полулежит та самая блондинка из гримерки, намеренно стыдливо прикрывая руками свою немаленькую грудь.
Это просто невыносимо!
— Прости, — тихо шепчу я и выхожу.
УМИРАЮ.
***
Я не понимаю, за что он так со мной… Чем я заслужил такое обращение? За какие такие грехи Бог наказал меня?
Мне больно, больно, больно…
Том – мое счастье и мое наказание… Мой брат и мой враг…
Я ненавижу тебя, слышишь??? Ты меня просто убиваешь, убиваешь, без ножа режешь!!! Не могу я так больше, не могу, слышишь?
Почти неделя прошла с того мерзкого вечера, а для меня – как будто вечность пролетела…
Ты ходишь за мной, словно тень, молча вымаливаешь прощение, спасибо, хоть молча… За что ты так со мной???
Видеть не могу твои лживые глаза, твое чрезмерно виноватое лицо, понимаешь?! Мне просто противно на тебя смотреть… Дышать с тобой одним воздухом…
Как ты мог так поступить, объясни мне! Ты ведь знал, что я приду – я пообещал… Должно было случиться что-то необыкновенное, что-то такое, без чего уже нельзя будет жить.
Ты все поломал. Ты это сделал. Своими руками.
Я знаю, тебе сейчас тоже больно. Почти так же, как мне…
Из-за того, что я молчу, из-за того, что полностью игнорирую тебя, когда мы остаемся наедине и из-за того, что веду себя как ни в чем не бывало, когда мы на людях.
Ха-ха, наутро ты подошел ко мне просить прощения. Комкал край своей кошмарной футболки и бормотал что-то о том, что ты вообще-то спал, а она сама на тебя залезла. Что ничего не было.
Ха-ха, ты б еще сказал, что отбивался изо всех сил, но она оказалась сильнее…
Мне так больно…
Но я справлюсь. Справлюсь. Я смогу.
Неправильны наши чувства друг к другу, неправильны были все поцелуи и прикосновения, — значит, хорошо, что все закончилось.
Даже не успев начаться…
И пусть. Мне все равно.
__________________
Глазами Тома
Да, я виноват. Я чертовски виноват перед своим братом. Я – мерзкая сволочь. Ты так думаешь обо мне, значит, это правда.
Правда, но не вся…
Я ведь правда не знаю, как та девчонка оказалась в моей комнате. Я ведь правда пришел из душа, лег на кровать и как-то сразу вырубился, а проснулся от яркого света.
Когда я увидел твои кричащие глаза, я понял, что все кончено.
Блин, Билл, но не по моей же вине!!!
Только потом Гарри сказал мне, что кто-то из местных охранников пропустил ту дамочку в мой номер за деньги. Его, конечно, сразу же уволили, а в газете появилась очередная интересная статья, которая прибавила нашей группе еще популярности.
Дэвид сиял, как медный таз и шутливо грозил пальцем. До сих пор при случае отпускает шуточки… Так и хочется двинуть его в челюсть, честное слово!
Но он ведь не виноват… Никто, получается, не виноват…
Я попытался тебе все объяснить, но ты презрительно скривил губы и отвернулся. Вот так вот. Теперь я для тебя пустое место. Вот только заслужил ли я это? Ну кто виноват в том, что эта белобрысая дуреха наслушалась сплетен и сама полезла ко мне в кровать?!
Кто виноват в том, что ты ходишь, будто неживой с фальшивой улыбкой, натянутой на впавшие щеки? Кто виноват в том, что я чувствую себя разорванным на части?
Нет виноватых, нет, Билл… Значит, нет путей к примирению.
***
Сидим в номере Дэвида – он собрал нас всех и сидит с торжественной миной на лице.
— Мы едем в Германию, — без всяких предисловий выдает он.
— Э-э-э… А зачем? – тупит Георг.
— Нам будут вручать «Кометы». Целых три штуки! – горделиво говорит Дэвид.
— Наивный… — горько усмехается мой брат (в последнее время он все делает горько). — Кто ж тебе сказал, что мы именно три «Кометы» отхватим? – говорит он.
Дэвид комично потирает руки:
— Разведка донесла, — и довольно улыбается.
— Так когда? – меланхолично спрашивает Густав.
— Скоро, детки, скоро! Завтра или послезавтра. Так что собирайтесь потихоньку. Билл, уже можешь начинать краситься, — шутит Дэвид.
Билл пожимает плечами и неловко улыбается краем рта.
Мы расходимся по номерам.
__________________
Глазами Билла
Я чувствую себя полностью разбитым… Я устал… Устал от жизни…
Сидим в аэропорту и ждем уже который час подряд! Отменили рейс, видите ли! Блин, еще эти неудобные казенные кресла – ужас конструкторской мысли…VIP-зона называется, только и счастья, что никого кроме нас двоих сейчас здесь нет – остальные ушли немного размяться.
Опираюсь спиной о стену и сползаю вниз. Так гораздо удобнее…
Рядом садится Том. Я задерживаю дыхание.
— Билл… — говорит он.
Угу, все не оставляет надежду что-то вернуть. Но мне все равно… Я молчу.
— Билл, давай поговорим, — жалобно тянет Том. — Ты хочешь, чтоб я умер, да?
Я молчу.
— Я умру без тебя, — куда-то в сторону говорит мой брат, — Я уже умираю, ты чувствуешь?
— Интересно, а когда ты там кувыркался с ней, ты не умирал, нет? – ядовито говорю я.
— Да ну не было у нас с ней ничего, ты что, не понимаешь?! Я спал! – резко подскакивает Том.
— Хорошо, ты спал, — безучастно соглашаюсь я, — Ты спал с ней.
— У нас с этой девушкой ничего не было! – заорал Том. – Я ждал тебя!
Я тоже не выдерживаю, подрываюсь и тоже начинаю орать:
— Ждал, да?! Ждал?! Хорошо же ты меня ждал!
И вдруг замолкаю, понимая, что мне нечего сказать. Я не верю Тому, и в то же время верю… Специально ведь у Гарри узнавал насчет того подкупленного охранника…
Блин, что же делать? По-моему, я запутался во всем этом так, что дальше некуда…
— Оставь меня в покое, — тихо говорю я Тому и отворачиваюсь. Отхожу в другой угол зала.
Он бежит за мной, хватает меня за плечи и разворачивает к себе лицом. Я смотрю в его глаза. Тону в них…
— Отпусти меня, — еще пытаюсь я спастись.
— Билл… — расплывается в улыбке такое родное лицо, — Ты любишь меня…
Сдаюсь. Обнимаю его за пояс и прячу лицо на его груди. Наверняка измажу его светлую футболку своей косметикой. Хотя это неважно…
Он обнимает меня сильно-сильно. Мне так этого не хватало… Блин, какой же я был придурок…
— Поцелуй меня, Том, — прошу я. – Пожалуйста…
— Люблю тебя, — говорит он.
Очень осторожно прикасается к моим губам. Как будто боится, что я сбегу… Разве я могу сбежать от тебя? Легкий поцелуй, воздушный, возбуждающий…
Ревную сейчас Тома ко всем девочкам, кто его научил такому.
Он углубляет поцелуй, захватывает мой язык, играет с сережкой. Мне это безумно нравится, я чувствую, как слабеют колени… Возбуждение приятной тяжестью оседает внизу живота, чувствую, как там все набухает, наливается кровью…
Том поглаживает мою шею, другой рукой держит меня за талию. Целует меня так горячо, так сладко, что я начинаю дрожать. Мне так хорошо… Не могу оторваться от его губ, там сейчас – вся моя жизнь…
Его рука медленно спускается по моему животу. Ложится туда, где сейчас ей самое место, да… Я подаюсь вперед, буквально вжимаюсь в его руку, хочу большего. Том понимает меня – конечно же! Шепчет:
— Ты хочешь, да?
Я киваю.
— Прямо здесь? – коварно продолжает мой брат, начиная ласкать меня более настойчиво. Я почти оседаю на пол.
Кажется, готов сейчас на все – даже заняться любовью с собственным братом в здании аэропорта…
— Что ты делаешь? — я вдруг вспоминаю о правилах приличия. Как всегда, вовремя.
— А что я такого делаю? – мурлычет Том мне на ушко. – Я всего лишь люблю тебя…
— Том, я больше не могу… — почти скулю я, — Сделай хоть что-нибудь…
— Пошли, — он берет меня за руку и тянет в сторону туалета.
Залетаем в первую же кабинку, и я набрасываюсь на Тома. Он удовлетворенно хмыкает и продолжает меня целовать.
— Том, ну пожалуйста… — прошу я. – Пожалуйста… Я так тебя хочу…
Без лишних церемоний Том расстегивает ремень на моих джинсах, резким движением спускает их вместе с боксерами. Стою перед ним — раздетый и какой-то беззащитный… Возбужденный до предела…
Он аккуратно кладет руку на мой член, обхватывает его пальцами и начинает медленно по нему водить…
Вверх-вниз…
Я почти не дышу.
Вверх-вниз…
Что же мы делаем?
Вверх-вниз…
Еще, Том, еще!
Вверх-вниз…
Я люблю тебя!
Еще, еще, еще, еще, еще, еще… да, да, да, да, да…
Еще чуть-чуть!
Еще немного!
ВЗРЫВ!!!!!!!!!!!
Оргазм… Как маленькая смерть… Как полет…
Я люблю тебя! Мой Том…
__________________
Глазами Тома
А Дэвид был прав! Мы и правда отхватили свои честно заработанные «Кометы»! И даже не три, как предполагалось, а целых четыре штуки!
Да наши фанаты (фанатки, я бы сказал) нас не подвели, спасибо им за это огромное. Подумать только – полмира слушает нашу музыку… Мне иногда даже страшно, и не верится, что это происходит со мной. С нами…
Домой мы прилетели без приключений. Билл почти все это время проспал, положив голову мне на плечо, не переставая улыбаться даже во сне. Георг, зараза, еще похохатывал по этому поводу!
А! Мне все равно!.. Главное – что мы опять вместе, да…
После вручения, отвесив положенное количество улыбок и приняв положенное количество поздравлений, мы слегка выпили – саму малость, для настроения. Дэвид, правда, косился, но мы с Биллом его тактично послали. Нечего! Мы уже совершеннолетние! А журналисты? Да ну их на фиг, им бы только шпионить!
И вот мы едем домой, Гарри везет нас. Георг и Густав решили остаться, Дэвид ходит возле них, как наседка. А мы сбежали. И теперь сидим в машине на заднем сидении, тесно прижавшись друг к другу, как маленькие дети. Билл так же прижимался ко мне в детстве, когда ему было страшно или когда его обижали эти уроды из нашей школы.
Заходим в квартиру, Гарри щелкает выключателем и идет проверять комнаты – дурацкая мера предосторожности, на мой взгляд, но он никогда ею не пренебрегает. Это уже в крови. Заглянув в каждую комнату и удостоверившись, что нашим драгоценным жизням ничего не угрожает, Гарри уходит.
Мы с Биллом остаемся вдвоем. Наконец-то.
Идем с ним в нашу гостиную и садимся на диван. Все молча, лично я не знаю, что говорить…
— Том, ты знаешь, — начинает мой брат, но я его перебиваю.
— Да, Билл, я тебя тоже.
Он замолкает.
— Я вообще-то хотел сказать…
— Абсолютно согласен, — опять не даю я ему договорить.
— А как…
— Даже не представляю, но что-нибудь придумаем, — подвожу итог я и тянусь к его губам. Только этот гад почему-то отворачивается. Смотрю на него.
— Я хочу нормально, — говорит он.
Я, наверное, впервые в жизни, его не понимаю.
— Переведи, — прошу я, и он улыбается в ответ. Объясняет:
— Ну, чтоб после душа, никуда не торопясь и ни от кого не прячась…
Я киваю головой. Все, понял. Я тоже «за».
— Давай ты придешь ко мне где-то через часик, ладно? – говорит он, — Потому что я к тебе уже ходил…
— Хорошо, — отвечаю я.
Встряхнув волосами и ничего больше не сказав, он встает с дивана и идет в свою комнату.
Оставшись один, я закрываю лицо руками. Что же мы сегодня натворим?
***
Подхожу к кровати. Естественно, Билл спит. Трогательно уткнувшись носом в подушку и обняв руками одеяло.
— Билл, — шепчу я.
Он открывает глаза, счастливо улыбается:
— Ты пришел!
— Угу, — очень красноречиво отвечаю я и стою, переминаясь с ноги на ногу. Ненавижу в себе эту привычку, но ничего поделать с собой не могу – когда волнуюсь, топчусь на месте, как дебил. Как сейчас.
Билл откидывает одеяло с моей стороны:
— Иди сюда.
Ложусь. Чувствую себя бревном! Черт!
Билл сразу же обнимает меня и кладет подбородок мне на грудь. Заглядывает в глаза.
— Что с тобой?
— Я боюсь.
— Меня? – он шутливо округляет глаза.
— Я не знаю, что нужно делать.
— Тогда сегодня я буду главным!
Блин, по-моему, это он как-то слишком натурально обрадовался…
Видя, что я по-прежнему скован и даже чуть-чуть испугался, Билл меняет тактику. Ласково трется носом об мою шею.
— И этот парень – самый главный мачо на этой планете? – шутит он. – Вспомни, что ты делал со мной в аэропорту.
Вспоминаю. По телу – дрожь.
— А мне так понравилось… — продолжает он еле слышно, целуя мое лицо. – Я думал, что там и умру от счастья…
Целует меня. Неожиданно жадно, похоже, он уже не на шутку завелся. Отвечаю ему. Чувствуя, что я начинаю расслабляться, он стягивает с меня футболку, снимает свою. Целует меня в шею, медленно опускается вниз. Мне становится тяжело дышать носом, я открываю рот.
— Ты сейчас будешь стонать? – спрашивает Билл.
— Да… Ты только не останавливайся, хорошо?
Его губы уже на моем животе, мне слегка щекотно и горячо. Медленно, я даже не замечаю как, он стягивает с меня боксеры. Удивленно хмыкает:
— Ну надо же, мы с тобой просто абсолютные близнецы!
Я даже не успеваю возмутиться, потому что он берет в рот мой возбужденный член и опускается вниз.
— Мама… — выдыхаю я.
— Мама здесь не поможет, — на секунду отрывается он от меня.
И продолжает, продолжает… Легко язычком по головке, а потом резко кольцом губ вниз, и еще раз, и еще…
Я просто падаю… Еще чуть-чуть… Чуть-чуть…
Стоп. Нет. Так нельзя. Резко встаю в постели. Билл отрывается от меня и удивленно смотрит.
— Так нельзя, — говорю я.
— Что такое?.. – он расстроился.
— Это нечестно, — отвечаю я, постепенно успокаивая сбившееся дыхание. – Теперь моя очередь…
Я переворачиваю брата на спину и присасываюсь к его шее.
__________________
Глазами Билла
Губы Тома такие горячие… Сухие… Он целует мою шею, я схожу с ума… Волны удовольствия скользят по моему телу вверх-вниз, от макушки до самых пяток. Прокатываются по мне, как по песку… Губы Тома сухие, как песок… Они уже у меня на груди.
— Интересно, а что будет, если я сделаю так? – задает вопрос он сам себе и проводит языком по моим соскам, сначала по правому, потом по левому. Поднимает на меня глаза:
— А, Билл, что ты чувствуешь?
— Не знаю, — лукавлю я, — Повтори…
Том послушно ласкает мои соски.
Такое необычное ощущение… Они как будто горят…
— Хорошо, Том, хорошо… — выдаю я себя, и он довольно улыбается. Опускается еще ниже.
Натыкается на мои джинсы, шипит: «Что за х.…» и раздевает меня. Потом смеется:
— Действительно, абсолютные близнецы!
Его губы скользят теперь по самому низу моего живота, руки гладят мои ноги.
Я почти на пределе только от этого…
— Давай, Том, возьми его… Я так хочу… — шепчу, как в полубреду.
Я сошел с ума, а ведь еще ничего такого и не произошло…
Том издевается надо мной – еле ощутимо проводит губами по всей длине моего члена. Туда и назад.
— Ааа, — постанываю я.
— Это только начало, – довольно шепчет он.
Расслабляюсь. И в ту же секунду губы Тома обхватывают мой член, а рука ложится на яички.
Боже мой… Спаси меня… Я и не знал, что это может быть так прекрасно…
— Раздвинь ноги, — доносится до меня, как сквозь туман.
Но как? Я ведь просто не могу пошевелиться сейчас, не могу оторвать себя от своего брата…
— Билл, верь мне…
Верю. Раскидываю колени. Тут же что-то прикасается к моему анусу.
— Что это?
— Спокойно, — Том целует мои плечи, — Это моя рука. Так надо.
Чувствую, как постепенно палец проникает в меня. Необычное ощущение, но не неприятное. Том начинает двигать им во мне – сначала легко, потом сильнее… Я молчу, тяжело дышу…
— Тебе не больно? – обеспокоенно спрашивает он и останавливается.
— Нет, нет, продолжай… — отвечаю я и сам не замечаю, что начинаю насаживаться на его палец.
— Может, еще один?
— Да, давай…
Чувствую, как давление усиливается, старательно расслабляюсь… Боли нет. Есть только тягучее чувство удовольствия, густое и сладкое, пахнущее Томом и летним вечером… Лишь бы оно не заканчивалось, лишь бы продолжалось подольше…
— Том… — выдыхаю я.
— Что? – точно так же тяжело спрашивает мой брат.
— Войди в меня.
Он даже останавливается.
— Ты уверен? Я ведь не…
— Том, не тяни кота за хвост и войди в меня!
Вместо ответа Том целует меня еще слаще… Его язык в моем рту, его пальцы во мне… Вот мое место в жизни…
— Билл, я люблю тебя, — шепчет он мне.
— Да, я…
Не успеваю договорить, потому что медленно, но решительно мой брат входит в меня. Потрясенно выдыхаю…
— Тебе больно?
Мотаю головой.
— Не останавливайся теперь, я тебя умоляю, — прошу я.
Том начинает двигаться. Двигаться во мне.
И это, оказывается, так офигительно прекрасно…
— То-ом…
— Что? – горячо и рвано спрашивает он.
Но сейчас мне не нужны разговоры.
— То-о-о-о-о-ом...
— Тебе нравится?
— Да, мой Том…
Нравится ощущать на себе твою тяжесть, нравится ловить ртом твое дыхание, нравится целовать тебя в шею, в плечи, в губы – куда только могу дотянуться… Только не останавливайся сейчас…
— Поласкай меня, — прошу его.
— Я… не могу… Мне… неудобно… Потерпи чуть-чуть… Ааа… — почти кричит мой Том. – Билл, я так люблю тебя… Ты – самое главное, что у меня есть…
Да, да, да… Я знаю… Я чувствую то же самое…
— Я уже… сейчас… Билл… ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!..
Последние резкие движения…
Том обессиленно опускает голову.
— Я уже все…
Медленно выходит из меня. Переворачивается на спину. Дышит тяжело, успокаивая дыхание…
— Том, — тяну я.
— Что? – шепчет он.
— Я хочу в тебя!
Том молчит, смотрит на меня.
— Билл, ты знаешь, — начинает он, и я настораживаюсь. Если он сейчас мне откажет, он мне больше не брат!
— Понимаешь, — тихо говорит он, — У меня никогда раньше такого не было…
— Я тебе больше скажу, — хмыкаю я, — у тебя больше никогда такого и не будет…
Надо же! Лежу тут возле него со стоящим членом, хочу его до невозможности, и при этом пытаюсь шутить!
— Да, я знаю… — еле слышно произносит Том.
Это что еще такое?! Он что тут, спать собрался у меня?!
— Том, не спи, — еще пока по-человечески прошу я.
— Угу, — мычит он и закрывает глаза.
Ах, так! Ну, все! Прощайте, принципы гуманизма и человеколюбия!
Накрываю его губы своими. Сначала он отвечает слабо, еле-еле, чуть погодя, я чувствую, начинает заводиться…
Так-так, правильно… Догоняй меня…
Целую распухшие от моих поцелуев губы. Это так… так…
…нежно…
…правильно…
…как и должно быть…
Опускаюсь ниже, ласково вылизываю его шею… Стараюсь… Тому хорошо – он обнял меня и поворачивает голову так, чтобы мне было удобнее.
— Я хочу в тебя, — уже в который раз говорю я ему.
— Хорошо, — просто отвечает он.
Тону в своей любви к Тому…
— Надо сначала пальцами, — хрипло произносит он, — а потом…
— Я знаю, что потом, — уверенно говорю я, гладя его по животу.
Как всегда, Том понимает меня без слов – раздвигает ноги и сгибает их в коленях.
Так откровенно…
Чувствую, как от возбуждения дрожат мои руки. Кровь ударила в голову… Я сейчас просто лопну!
Опускаю руку ниже. Ни фига! Мой Том снова меня хочет! Нащупываю пальцами ту самую заветную дырочку, легко и очень медленно вхожу…
— Расслабься, — срывается с моего языка.
— Не умничай, — сдавленно отвечает мой брат и резким движением насаживается на мой палец, — Двигай им.
Это что, приказ? Но я подчиняюсь…
Том затаил дыхание, я тоже. Может быть, ему больно?
— Ты как? – беспокоюсь я.
— Не останавливайся…
Странный ответ. Но, по-моему, ему нравится… Аккуратно ввожу еще один палец. Том уже постанывает. Это заставляет меня терять контроль над собой…
Нависаю над своим братом. Смотрю ему в глаза…
Медленно… Очень медленно… Я не хочу сделать ему больно. Внутри туго и горячо. Я не останавливаюсь.
Меня как будто два – один любит Тома и наблюдает за всем со стороны, другой сейчас жаркий и потный, двигается в своем брате, чередуя вдохи и выдохи… Что ещё человеку нужно для счастья?
Том стонет подо мной… Это заводит еще больше… А он?
Да он же просто в полете сейчас! Глаза закрыты, нижняя губа закушена, а руки блуждают по моей спине…
А если так? Начинаю двигаться резче, вырывая у брата новую порцию стонов.
— Да, да… Билл… Мне так… Я так… Еще…
Я понимаю.
Чувствую то же самое.
Еще чуть-чуть!..
Пару…
…движений…
…немного…
…еще…
…еще!...
…ВОТ!!!...
Почти падаю на Тома…
Обессиленно… Удовлетворенно… И вдруг чувствую теплую влагу на своем животе.
Он кончил…
__________________
Глазами Тома
Я и не знал, что это может быть так хорошо… Секс с собственным братом? Почему бы и нет? К тому же, это не секс вовсе. Секс – это когда наспех, за углом или в машине. Когда наутро даже имени не вспомнишь… Да и зачем это нужно? То, что между нами – это другое.
Это любовь? Да, наверное… И не такая, что со временем проходит. Мы с Биллом вместе на всю жизнь, а большего мне и не надо…
Он лежит сейчас, положив голову мне на грудь, закинув на меня руки и ноги. Мы с ним липкие и потные, и надо идти в душ, но нет ни сил, ни желания…
— Том, — ласково мурлычет Билл.
— Что?
— Я не хочу сейчас в душ…
— Грязнуля, — мои губы растягиваются в улыбке.
— Чего ты ржешь? – тут же спрашивает мой брат.
— Я тоже в душ не хочу, — чистосердечно признаюсь я ему.
— Слушай, ну не будем же мы вот так вот лежать, как непонятно кто. Надо идти! –
Уже за полночь, а я никак не могу уснуть. Сначала вертелся с боку на бок, а теперь просто лежу на спине и смотрю в потолок. При этом, конечно же, не вижу ничего, но глаза закрыть не могу. Чувствую, что устал и морально и физически, но мне не спится.
Мысли, мысли… Они прямо разрывают меня изнутри. Такое ощущение, что я уперся лбом в стену и не могу идти вперед.
Как-то так все одновременно случилось – проблемы с моим голосом, переезд, предстоящая поездка в Америку, поцелуи с Томом.… Пожалуй, именно последнее убивает меня сильнее всего. Я до сих пор не могу понять, как все это случилось.
Внезапно понимаю, что мне сегодня не уснуть. И тут же приходит то чувство, которое мой брат называет «зуд в пальцах» — необходимость вылить свои чувства на бумагу. Стихи, тексты, иногда рисунки – вот что остается после таких вот наплывов. Пища для ума. Гм. Скорее, пища для продюсеров.…
Встаю и сажусь на кровати. Темно. Долго вспоминаю, где выключатель, и случайно обнаруживаю его у себя над головой. Потом ищу тетрадь. Она, как всегда, лежит рядом, на прикроватной тумбочке. То, что всегда можно найти у меня в сумке, и вообще рядом со мной – зеркало и тетрадь с мыслями.
Сижу. Но понимаю, что в своей новой комнате мне как-то некомфортно – «зуд в пальцах» слишком слабый. Выхожу. Иду на кухню попить воды, а затем отправиться на поиски того самого места в доме, где меня будут посещать мои гениальные в своей бредовости идеи.
Меня тянет на балкон. Уже подходя к нему, я замечаю огонек сигареты. Ну, конечно, Том. Тоже не может уснуть – чувствует мое состояние. У нас все на двоих…
Вздыхаю и хочу уйти, но он меня уже заметил. Открывает дверь и делает приглашающий жест рукой. Скрутив тетрадь в трубочку, я вхожу.
— Не спится? – задает Том глупейший вопрос.
— Да нет, я просто лунатик и хожу во сне, — язвлю я.
Он усмехается и говорит мне:
— Замерзнешь, лунатик.
— Не замерзну, — упрямо отвечаю я и сажусь в кресло напротив Тома. – Дай сигарету.
— А фиг тебе, — безапелляционно отвечает мой брат. – Увижу тебя с сигаретой – убью.
Молча глотаю обиду. Ну, может, в чем-то он и прав… Курить мне не особо и хочется. Пока, по крайней мере.
— Писать пришел? Зуд в пальцах? – кивает Том на мою тетрадь.
Я делаю вид, что не расслышал вопроса и увлеченно смотрю куда-то за правое ухо брата. Типа я сейчас в творческих поисках.
— Билл, — тихо говорит он уже каким-то изменившимся голосом, — что с нами происходит? Мы ведем себя друг с другом, как чужие люди… А ведь роднее тебя у меня никого нет…
Я смотрю в его глаза.
Ему больно. Мне тоже.
— Я не знаю, Том, — я опускаю глаза, — это так странно. Мне страшно.
— Ты боишься? – удивляется мой брат, — мой храбрый младший братик чего-то боится? Чего?
— Себя… Тебя… Нас, понимаешь?
Том беспомощно пожимает плечами. Я решаю продолжать. И будь что будет.
— Понимаешь, — говорю я, — я боюсь того, что между нами недавно началось… Нет, ты молчи, дай договорить! Я, хоть ты меня застрели, совершенно не понимаю, зачем полез к тебе целоваться. И вообще не понимаю, зачем ты отвечаешь…
Отвечаешь? Я сказал «отвечаешь»?
— Том, я тебя люблю, ты мой самый дорогой на свете человек, я не могу себе даже представить, что бы я без тебя делал. Но вот то, что я сейчас к тебе чувствую – это неправильно, понимаешь? Так не должно было случиться. А я ведь даже не помню, когда и как это началось…
— Всю жизнь, — тихо-тихо говорит Том.
— Что? – переспрашиваю я.
— Я любил тебя всю жизнь, Билл, — говорит мой брат.
Все мои благие намерения летят к черту.
— Я тоже – всю жизнь, Том… — шепчу я.
— Тогда, — он задерживает дыхание, как перед прыжком, — какая разница?
Он не договорил, но я знаю, о чем он сейчас думает – какая разница, как мы друг друга любим? Разве у любви могут быть границы? Но в то же время я понимаю, насколько это неправильно…
Меня просто разрывает на части. Я хочу подойти к Тому, обнять его, поцеловать. И с такой же силой хочу развернуться и убежать, оставить его за спиной, вместе с этими мыслями, с этими желаниями.
Том встает со своего места и закрывает балконную дверь, отрезав тем самым путь к бегству. К спасению. К разъединению двух душ…
Протягивает мне руку и, когда я берусь за нее, притягивает меня к себе и обнимает. Трется носом о мою щеку. Затем опускается вниз и губами легонько пощипывает мою шею. Я весь дрожу от холода и возбуждения.
— Прости меня, — внезапно говорит мой брат, не переставая целовать мне шею.
— За что?
— За засос. Я, честное слово, не хотел так сильно…
Я улыбаюсь. Я уж подумал, что он просит прощения за то, что на свет родился.
Вдруг мне становится легко-легко. И все равно, что о нас могут подумать. Не поймут – это их проблемы, я по этому поводу заморачиваться не буду…
В это время губы Тома подбираются к моим.
— Я люблю тебя, — говорит он перед тем, как поцеловать меня по-настоящему, так, как мне хочется.
И уже через секунду у меня сносит крышу от ласк моего брата.
Он гораздо опытнее меня, и пользуется сейчас этим вовсю. Легонько посасывает мои губы, проводит по ним языком, зажигает меня все больше и больше… Я чувствую, как у Тома сбивается дыхание, со мной происходит то же самое…
Том, я хочу тебя…
Том, я люблю тебя…
Мне очень-очень страшно, но я не смогу чувствовать к тебе что-то другое. Больше – нет…
Я обнимаю его. Хорошо, что он сейчас в обычной футболке, а не в этих огромных мешках, которые он называет крутой одеждой. Просовываю руки ему под футболку, чувствую, какой он горячий, ласково глажу его по лопаткам. Том дрожит под моими руками… Это необыкновенно…
— Билл, так нельзя, — наконец отрывается он от меня.
— Что? – я его еще не понимаю, голова кружится после поцелуя.
— Вот так сразу и все – нельзя!
Да. Да… Согласен. Сразу и все – нельзя… Это слишком быстро…
— Я хочу тебя, — говорю я своему брату.
— Я знаю, — самоуверенно улыбается он. – Я такой классный, что меня хочет даже мой брат…
— Дурак, — беззлобно говорю я, отхожу и сажусь в свое кресло.
Том подходит ко мне и садится рядом со мной на корточки.
— Ты будешь писать? – он заглядывает мне в глаза.
Я киваю. Ищу глазами тетрадь.
— Ты на ней сидишь, — хитро улыбается мой братец и поднимается. – Я спать пойду, ладно?
Я опять киваю.
Том идет к двери, но уже на выходе вдруг возвращается и чмокает меня в макушку.
— Я люблю тебя, — в сотый раз за день говорит он мне.
— Я тебя тоже, — отвечаю я ему.
Том уходит. Я открываю тетрадь.
__________________
Глазами Тома
Ненавижу самолеты. Не сами, конечно, самолеты, как результат инженерной мысли, а самолеты, как неотъемлемую часть моей жизни. Ненавижу летать. Боюсь…
Но сейчас сижу в салоне самолета и терпеливо жду, когда уже все рассядутся, по проходу пробежит скорым шагом стюардесса, и мы взлетим. Чем скорее взлетим, тем быстрее приземлимся. Ненавижу летать.
Наверное, поэтому сижу сейчас хмурый и непонятно на что обиженный.
Ненавижу…
Дэвид привстает со своего места, привычно пересчитывает нас взглядом и, успокоенный, садится. Как будто отсюда можно куда-то убежать… Фантазер, блин!
— Том, ты сильно сердит? – робкий голос моего брата справа.
Конечно, он сидит рядом. Последние дни мы не расстаемся с ним больше, чем на пару минут. Объясняем это тем, что перед налетом на Америку (это термин Дэвида) мы особенно нуждаемся в поддержке друг друга.
Острое чувство нежности пронзает меня. Я сразу забываю о том, что ненавижу летать. Машу головой отрицательно. Билл еле слышно вздыхает.
— А я, представляешь, каждый раз, как в первый…
— Угу, — поддерживаю я разговор.
— По сути, ведь что такое самолет? – продолжает нервно рассуждать Билл, — Листы железа, скрепленные гаечками плюс какой-то там двигатель… Вот и все. Считай, что консервная банка. А мы – в ней…
Я беру его холодную ладонь в свою и слегка сжимаю, побуждая продолжать говорить. Люблю, когда он такой.
— Вот… И мы все просто висим в воздухе, правильно? Как мухи… Хотя нет, при этом мы еще и летим. Это же просто бред сумасшедшего – несущаяся с огромной скоростью консервная банка, начиненная живыми людьми…
Я молчу. Интересно, куда дальше заведет его фантазия?
Но он тоже замолкает. Смотрит в одну точку и молчит. Я понимаю, что он рядом, только по тому, как ласково его пальцы поглаживают мою ладонь. Мне приятно, слегка щекотно и я чувствую, как туго скрученная внутри меня пружина потихоньку распрямляется.
Он переплетает мои пальцы со своими, и я окончательно расслабляюсь. Как я заснул, не помню.
***
Резко открываю глаза. Наверное, слишком резко – все как-то расплывается. Я заботливо укрыт пледом, кепка лежит на соседнем сидении.
А Билла нет. Где мой Билл?
Недоуменно верчу головой, осматриваюсь по сторонам. Большая часть людей в салоне тоже спит, кто-то читает, кто-то работает за ноутбуком. Ищу своих. Все, как всегда – Георг дрыхнет, смешно перекосив открытый рот, а Густав режется сам с собой в какую-то дурацкую видеоигру. В детстве, видать, не доиграл. Усмехаюсь мысленно.
А Билла нет…
Встаю с кресла и иду искать своего брата, чувствуя себя при этом персонажем зауряднейшего ужастика. Усмехаюсь второй раз.
Мы сталкиваемся с ним возле туалета. Буквально налетаем друг на друга. Я рефлекторно обхватываю его тщедушное тельце руками, в ответ он сильно-сильно прижимается ко мне, положив голову мне на плечо. Его безумная прическа щекочет мое лицо, но я терплю.
Все-таки, как же сильно я люблю этого маленького вредного человека!
— Том, я люблю тебя, — говорит он мне в ту же секунду и поднимает голову.
Медленно-медленно приближает свои губы к моим, как будто еще сомневаясь, как будто еще не до конца решившись, как нужно поступить.
Не могу ждать – рывком преодолеваю оставшееся расстояние и чувствую его мягкие губы под своими. До чего же хорошо… Он начинает целовать меня первый, сначала верхнюю, а потом нижнюю губу, стараясь не задевать мою сережку (моя визитная карточка, фирменный знак). Знает, что я этого не люблю. Как-то неловко проводит своим языком по моему, как будто предлагая… Я не отказываюсь… Как я могу?
Чувствую, как начинаю буквально дуреть, стоя тут с ним за тоненькой шторкой и целуясь, словно в первый и последний раз в жизни.
Он отрывается от меня:
— Кто-то идет. Пойдем, Том.
Я никак не могу отойти, тупо киваю головой и все равно стою на месте.
— Я первый пойду, ладно? Чтоб без палева…
Практичный ты мой, блин. Обожаю тебя.
Билл выходит из нашего убежища и идет к нашим креслам.
На выходе я сталкиваюсь с каким-то лысым мужиком. Так вот кто нам помешал… Чувствую к этому товарищу немотивированную неприязнь, улыбаюсь тут же своим злобным мыслям и иду на свое место.
Усевшись поудобнее, протягиваю руку Биллу. Он радостно хватается за нее.
Я спокоен. Он счастлив. Обожаю летать.
__________________
Глазами Билла
Я стою перед зеркалом и тщательно подвожу правый глаз. Наташа, конечно, хорошая визажистка, но я всегда чуть-чуть переделываю ее работу на свой лад. Чтоб глаза были еще чернее, чем она делает. Правда, становлюсь похожим на вампира, но, наверное, за это меня и любят…
Сегодня вечером у нас всех важное мероприятие – даем выступление в клубе «Рокси». Честно говоря, надеялись на большее, поэтому слегка разочарованы, но Дэвид справедливо заметил, что вот так сразу стадион на 50 000 людей нам никто не предоставит. Мы подумали и согласились.
Дэвид говорит, что нас должны заметить для начала. Ну да, я помню, как все начиналось дома, в Германии – сначала сингл, потом альбом, потом турне. Кажется, здесь, в Америке, все будет происходить по той же схеме. Разве что денег вложат на порядок больше.
Стою, крашусь и нервничаю. Я вообще ужасно нервный тип, не знаю даже, как меня Том терпит.
Том…
Мое солнце…
Мое счастье…
Моя любовь…
Что ты делаешь сейчас? С самого утра ушел куда-то, едва чмокнув в щеку на прощание. Блин, даже мама с Гордоном целуются горячее, а они уже сколько лет вместе…
Том…
Вернись ко мне скорее, ладно? Я скучаю…
***
Мне жарко, жарко, жарко, жарко.
Я стою на сцене, в наушниках воет гитара Тома и колотится бешеным пульсом барабанный стук. Я почти ничего не вижу, прожектор слепит глаза, боюсь свалиться с края сцены.
Кричат фанатки, размахивают руками, швыряют на сцену игрушки и нижнее белье. Блин, вот картина когда-нибудь будет – Билл Каулитц спотыкается о чьи-то трусики и летит вниз головой со сцены!
Пользуясь перерывом между песнями, поворачиваюсь к залу задом, крепко зажмуриваю глаза и резко открываю. Еще и еще раз. Это почти помогает – в глазах уже не кружат разноцветные искры, и я различаю силуэты Тома и Георга.
Последняя песня – «На твоей стороне».
Они кричат еще громче, я делаю вид, что смотрю в зал, что посвящаю песню нашим поклонницам… Что ж, может, раньше так оно и было – тогда, когда я искал свою единственную любовь. Не зная, что она рядом… Так близко, как только можно себе представить…
Оглядываюсь на Тома. Он, не отрываясь, смотрит на меня и улыбается едва-едва, самыми уголками губ. Только для меня.
* * *
Концерт окончен, мы сгрудились в гримерке – я, Том, Густав, Георг, Дэвид, Наташа и еще куча народу. VIP-фанатки, всеми правдами и неправдами отвоевавшие пропуск за сцену, столпились у дверей и строят нам глазки. Уже добрых пять минут возле Тома трется какая-то блондинка. Я, конечно, все понимаю, но вот так нагло тереться об моего Тома грудью – это уже вообще ни в какие рамки не лезет! Вот только… Что я могу сделать? Подойти и вцепиться ей в волосы? Представив себе эту картину, начинаю тихо давиться от смеха. Немного успокаиваюсь и продолжаю смотреть на своего брата и его слишком уж преданную фанатку.
— Что, хочешь со мной сфотографироваться? – мурлычет Том и кладет руки ей на живот, обнимая сзади.
Эй! Ты что делаешь?!
Я замираю в шоке. Мне больно… Я не ожидал…
Том замечает мой взгляд и виновато опускает глаза – мол, прости, работа такая…
Понимаю, понимаю, я все прекрасно понимаю, но мне-то от этого не легче! Подрываюсь с дивана и быстрым шагом иду в туалет. Почти бегу. Убегаю. Заскакиваю в кабинку, закрываю за собой дверцу и прислоняюсь к ней спиной.
Мне больно. Но от чего? Как будто я в первый раз наблюдаю такие картины, честное слово… Блин, но ведь раньше все было по-другому… Я совсем запутался.
Стук в дверь. Голос Тома:
— Билл, открой.
Открываю, впускаю его в тесную кабинку, ставшую ненадолго моим маленьким миром. Он молча обнимает меня, прижимает к себе изо всех сил, виновато тычется носом в шею.
И вдруг отрывается от меня. Смотрит мне прямо в глаза, прямо в центр зрачков… и молчит… Самое странное – молчит…
Вдруг резко впивается в мои губы, буквально набрасывается на меня, почти кусает. Это так неожиданно, что я теряюсь, я даже не знаю, как отвечать ему. Он больно теребит мои губы, распаляясь все сильнее и сильнее, мне даже становится страшно. Я провожу ладонями по его спине, но это не успокаивает его ни капли, а наоборот, зажигает еще сильнее. Он опускает руки мне на бедра и с силой прижимает к своим… Да…
Теперь я понимаю, насколько сильно Том меня хочет… Я сам хочу его не меньше… Мы стоим, прилипнув друг к другу, и нет сил оторваться, и как-то прекратить это безумие… Да и стоит ли прекращать?
— Билл, я хочу тебя… — хрипло шепчет мой брат, — Ты даже себе представить не можешь, как сильно я тебя хочу… Ты понимаешь? Чувствуешь? Я люблю тебя…
Том беспорядочно целует мое лицо.
— Да… Да… — так же непонятно выдыхаю я.
— Уже пора, да, Билл? – Том опять целует меня, — Скажи, что пора, скажи… Скажи, что можно…
— Да… Да… Можно… Все, что хочешь…
— Люблю тебя… Люблю… Могу на весь мир крикнуть, понимаешь?
— Я приду к тебе сегодня, — вдруг решаю я.
Том замирает в моих руках.
— Приду, — повторяю я.
Он кивает головой и как-то сразу успокаивается.
Мы выходим из кабинки. Смотрю на своего брата – трудно поверить, что только что он чуть меня не съел, до того невозмутимое у него лицо. Люблю Тома.
Чуть попозже, после того, как нас привезли в гостиницу, мы расходимся по номерам.
— Я буду ждать, — говорит Том перед тем, как войти в свой номер.
Я молча киваю головой.
***
Стою перед дверями номера Тома. Только что после душа, наверное, поэтому мне немного зябко… Еще я волнуюсь.
Люблю…
Решившись, протягиваю руку и поворачиваю ручку. Вхожу.
В комнате темно. Наверное, Том еще в душе.
Слышу какую-то возню со стороны кровати и автоматически щелкаю выключателем.
УМИРАЮ.
Том лежит на кровати и щурится на яркий свет. А на нем…
Ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас…
Полулежит та самая блондинка из гримерки, намеренно стыдливо прикрывая руками свою немаленькую грудь.
Это просто невыносимо!
— Прости, — тихо шепчу я и выхожу.
УМИРАЮ.
***
Я не понимаю, за что он так со мной… Чем я заслужил такое обращение? За какие такие грехи Бог наказал меня?
Мне больно, больно, больно…
Том – мое счастье и мое наказание… Мой брат и мой враг…
Я ненавижу тебя, слышишь??? Ты меня просто убиваешь, убиваешь, без ножа режешь!!! Не могу я так больше, не могу, слышишь?
Почти неделя прошла с того мерзкого вечера, а для меня – как будто вечность пролетела…
Ты ходишь за мной, словно тень, молча вымаливаешь прощение, спасибо, хоть молча… За что ты так со мной???
Видеть не могу твои лживые глаза, твое чрезмерно виноватое лицо, понимаешь?! Мне просто противно на тебя смотреть… Дышать с тобой одним воздухом…
Как ты мог так поступить, объясни мне! Ты ведь знал, что я приду – я пообещал… Должно было случиться что-то необыкновенное, что-то такое, без чего уже нельзя будет жить.
Ты все поломал. Ты это сделал. Своими руками.
Я знаю, тебе сейчас тоже больно. Почти так же, как мне…
Из-за того, что я молчу, из-за того, что полностью игнорирую тебя, когда мы остаемся наедине и из-за того, что веду себя как ни в чем не бывало, когда мы на людях.
Ха-ха, наутро ты подошел ко мне просить прощения. Комкал край своей кошмарной футболки и бормотал что-то о том, что ты вообще-то спал, а она сама на тебя залезла. Что ничего не было.
Ха-ха, ты б еще сказал, что отбивался изо всех сил, но она оказалась сильнее…
Мне так больно…
Но я справлюсь. Справлюсь. Я смогу.
Неправильны наши чувства друг к другу, неправильны были все поцелуи и прикосновения, — значит, хорошо, что все закончилось.
Даже не успев начаться…
И пусть. Мне все равно.
__________________
Глазами Тома
Да, я виноват. Я чертовски виноват перед своим братом. Я – мерзкая сволочь. Ты так думаешь обо мне, значит, это правда.
Правда, но не вся…
Я ведь правда не знаю, как та девчонка оказалась в моей комнате. Я ведь правда пришел из душа, лег на кровать и как-то сразу вырубился, а проснулся от яркого света.
Когда я увидел твои кричащие глаза, я понял, что все кончено.
Блин, Билл, но не по моей же вине!!!
Только потом Гарри сказал мне, что кто-то из местных охранников пропустил ту дамочку в мой номер за деньги. Его, конечно, сразу же уволили, а в газете появилась очередная интересная статья, которая прибавила нашей группе еще популярности.
Дэвид сиял, как медный таз и шутливо грозил пальцем. До сих пор при случае отпускает шуточки… Так и хочется двинуть его в челюсть, честное слово!
Но он ведь не виноват… Никто, получается, не виноват…
Я попытался тебе все объяснить, но ты презрительно скривил губы и отвернулся. Вот так вот. Теперь я для тебя пустое место. Вот только заслужил ли я это? Ну кто виноват в том, что эта белобрысая дуреха наслушалась сплетен и сама полезла ко мне в кровать?!
Кто виноват в том, что ты ходишь, будто неживой с фальшивой улыбкой, натянутой на впавшие щеки? Кто виноват в том, что я чувствую себя разорванным на части?
Нет виноватых, нет, Билл… Значит, нет путей к примирению.
***
Сидим в номере Дэвида – он собрал нас всех и сидит с торжественной миной на лице.
— Мы едем в Германию, — без всяких предисловий выдает он.
— Э-э-э… А зачем? – тупит Георг.
— Нам будут вручать «Кометы». Целых три штуки! – горделиво говорит Дэвид.
— Наивный… — горько усмехается мой брат (в последнее время он все делает горько). — Кто ж тебе сказал, что мы именно три «Кометы» отхватим? – говорит он.
Дэвид комично потирает руки:
— Разведка донесла, — и довольно улыбается.
— Так когда? – меланхолично спрашивает Густав.
— Скоро, детки, скоро! Завтра или послезавтра. Так что собирайтесь потихоньку. Билл, уже можешь начинать краситься, — шутит Дэвид.
Билл пожимает плечами и неловко улыбается краем рта.
Мы расходимся по номерам.
__________________
Глазами Билла
Я чувствую себя полностью разбитым… Я устал… Устал от жизни…
Сидим в аэропорту и ждем уже который час подряд! Отменили рейс, видите ли! Блин, еще эти неудобные казенные кресла – ужас конструкторской мысли…VIP-зона называется, только и счастья, что никого кроме нас двоих сейчас здесь нет – остальные ушли немного размяться.
Опираюсь спиной о стену и сползаю вниз. Так гораздо удобнее…
Рядом садится Том. Я задерживаю дыхание.
— Билл… — говорит он.
Угу, все не оставляет надежду что-то вернуть. Но мне все равно… Я молчу.
— Билл, давай поговорим, — жалобно тянет Том. — Ты хочешь, чтоб я умер, да?
Я молчу.
— Я умру без тебя, — куда-то в сторону говорит мой брат, — Я уже умираю, ты чувствуешь?
— Интересно, а когда ты там кувыркался с ней, ты не умирал, нет? – ядовито говорю я.
— Да ну не было у нас с ней ничего, ты что, не понимаешь?! Я спал! – резко подскакивает Том.
— Хорошо, ты спал, — безучастно соглашаюсь я, — Ты спал с ней.
— У нас с этой девушкой ничего не было! – заорал Том. – Я ждал тебя!
Я тоже не выдерживаю, подрываюсь и тоже начинаю орать:
— Ждал, да?! Ждал?! Хорошо же ты меня ждал!
И вдруг замолкаю, понимая, что мне нечего сказать. Я не верю Тому, и в то же время верю… Специально ведь у Гарри узнавал насчет того подкупленного охранника…
Блин, что же делать? По-моему, я запутался во всем этом так, что дальше некуда…
— Оставь меня в покое, — тихо говорю я Тому и отворачиваюсь. Отхожу в другой угол зала.
Он бежит за мной, хватает меня за плечи и разворачивает к себе лицом. Я смотрю в его глаза. Тону в них…
— Отпусти меня, — еще пытаюсь я спастись.
— Билл… — расплывается в улыбке такое родное лицо, — Ты любишь меня…
Сдаюсь. Обнимаю его за пояс и прячу лицо на его груди. Наверняка измажу его светлую футболку своей косметикой. Хотя это неважно…
Он обнимает меня сильно-сильно. Мне так этого не хватало… Блин, какой же я был придурок…
— Поцелуй меня, Том, — прошу я. – Пожалуйста…
— Люблю тебя, — говорит он.
Очень осторожно прикасается к моим губам. Как будто боится, что я сбегу… Разве я могу сбежать от тебя? Легкий поцелуй, воздушный, возбуждающий…
Ревную сейчас Тома ко всем девочкам, кто его научил такому.
Он углубляет поцелуй, захватывает мой язык, играет с сережкой. Мне это безумно нравится, я чувствую, как слабеют колени… Возбуждение приятной тяжестью оседает внизу живота, чувствую, как там все набухает, наливается кровью…
Том поглаживает мою шею, другой рукой держит меня за талию. Целует меня так горячо, так сладко, что я начинаю дрожать. Мне так хорошо… Не могу оторваться от его губ, там сейчас – вся моя жизнь…
Его рука медленно спускается по моему животу. Ложится туда, где сейчас ей самое место, да… Я подаюсь вперед, буквально вжимаюсь в его руку, хочу большего. Том понимает меня – конечно же! Шепчет:
— Ты хочешь, да?
Я киваю.
— Прямо здесь? – коварно продолжает мой брат, начиная ласкать меня более настойчиво. Я почти оседаю на пол.
Кажется, готов сейчас на все – даже заняться любовью с собственным братом в здании аэропорта…
— Что ты делаешь? — я вдруг вспоминаю о правилах приличия. Как всегда, вовремя.
— А что я такого делаю? – мурлычет Том мне на ушко. – Я всего лишь люблю тебя…
— Том, я больше не могу… — почти скулю я, — Сделай хоть что-нибудь…
— Пошли, — он берет меня за руку и тянет в сторону туалета.
Залетаем в первую же кабинку, и я набрасываюсь на Тома. Он удовлетворенно хмыкает и продолжает меня целовать.
— Том, ну пожалуйста… — прошу я. – Пожалуйста… Я так тебя хочу…
Без лишних церемоний Том расстегивает ремень на моих джинсах, резким движением спускает их вместе с боксерами. Стою перед ним — раздетый и какой-то беззащитный… Возбужденный до предела…
Он аккуратно кладет руку на мой член, обхватывает его пальцами и начинает медленно по нему водить…
Вверх-вниз…
Я почти не дышу.
Вверх-вниз…
Что же мы делаем?
Вверх-вниз…
Еще, Том, еще!
Вверх-вниз…
Я люблю тебя!
Еще, еще, еще, еще, еще, еще… да, да, да, да, да…
Еще чуть-чуть!
Еще немного!
ВЗРЫВ!!!!!!!!!!!
Оргазм… Как маленькая смерть… Как полет…
Я люблю тебя! Мой Том…
__________________
Глазами Тома
А Дэвид был прав! Мы и правда отхватили свои честно заработанные «Кометы»! И даже не три, как предполагалось, а целых четыре штуки!
Да наши фанаты (фанатки, я бы сказал) нас не подвели, спасибо им за это огромное. Подумать только – полмира слушает нашу музыку… Мне иногда даже страшно, и не верится, что это происходит со мной. С нами…
Домой мы прилетели без приключений. Билл почти все это время проспал, положив голову мне на плечо, не переставая улыбаться даже во сне. Георг, зараза, еще похохатывал по этому поводу!
А! Мне все равно!.. Главное – что мы опять вместе, да…
После вручения, отвесив положенное количество улыбок и приняв положенное количество поздравлений, мы слегка выпили – саму малость, для настроения. Дэвид, правда, косился, но мы с Биллом его тактично послали. Нечего! Мы уже совершеннолетние! А журналисты? Да ну их на фиг, им бы только шпионить!
И вот мы едем домой, Гарри везет нас. Георг и Густав решили остаться, Дэвид ходит возле них, как наседка. А мы сбежали. И теперь сидим в машине на заднем сидении, тесно прижавшись друг к другу, как маленькие дети. Билл так же прижимался ко мне в детстве, когда ему было страшно или когда его обижали эти уроды из нашей школы.
Заходим в квартиру, Гарри щелкает выключателем и идет проверять комнаты – дурацкая мера предосторожности, на мой взгляд, но он никогда ею не пренебрегает. Это уже в крови. Заглянув в каждую комнату и удостоверившись, что нашим драгоценным жизням ничего не угрожает, Гарри уходит.
Мы с Биллом остаемся вдвоем. Наконец-то.
Идем с ним в нашу гостиную и садимся на диван. Все молча, лично я не знаю, что говорить…
— Том, ты знаешь, — начинает мой брат, но я его перебиваю.
— Да, Билл, я тебя тоже.
Он замолкает.
— Я вообще-то хотел сказать…
— Абсолютно согласен, — опять не даю я ему договорить.
— А как…
— Даже не представляю, но что-нибудь придумаем, — подвожу итог я и тянусь к его губам. Только этот гад почему-то отворачивается. Смотрю на него.
— Я хочу нормально, — говорит он.
Я, наверное, впервые в жизни, его не понимаю.
— Переведи, — прошу я, и он улыбается в ответ. Объясняет:
— Ну, чтоб после душа, никуда не торопясь и ни от кого не прячась…
Я киваю головой. Все, понял. Я тоже «за».
— Давай ты придешь ко мне где-то через часик, ладно? – говорит он, — Потому что я к тебе уже ходил…
— Хорошо, — отвечаю я.
Встряхнув волосами и ничего больше не сказав, он встает с дивана и идет в свою комнату.
Оставшись один, я закрываю лицо руками. Что же мы сегодня натворим?
***
Подхожу к кровати. Естественно, Билл спит. Трогательно уткнувшись носом в подушку и обняв руками одеяло.
— Билл, — шепчу я.
Он открывает глаза, счастливо улыбается:
— Ты пришел!
— Угу, — очень красноречиво отвечаю я и стою, переминаясь с ноги на ногу. Ненавижу в себе эту привычку, но ничего поделать с собой не могу – когда волнуюсь, топчусь на месте, как дебил. Как сейчас.
Билл откидывает одеяло с моей стороны:
— Иди сюда.
Ложусь. Чувствую себя бревном! Черт!
Билл сразу же обнимает меня и кладет подбородок мне на грудь. Заглядывает в глаза.
— Что с тобой?
— Я боюсь.
— Меня? – он шутливо округляет глаза.
— Я не знаю, что нужно делать.
— Тогда сегодня я буду главным!
Блин, по-моему, это он как-то слишком натурально обрадовался…
Видя, что я по-прежнему скован и даже чуть-чуть испугался, Билл меняет тактику. Ласково трется носом об мою шею.
— И этот парень – самый главный мачо на этой планете? – шутит он. – Вспомни, что ты делал со мной в аэропорту.
Вспоминаю. По телу – дрожь.
— А мне так понравилось… — продолжает он еле слышно, целуя мое лицо. – Я думал, что там и умру от счастья…
Целует меня. Неожиданно жадно, похоже, он уже не на шутку завелся. Отвечаю ему. Чувствуя, что я начинаю расслабляться, он стягивает с меня футболку, снимает свою. Целует меня в шею, медленно опускается вниз. Мне становится тяжело дышать носом, я открываю рот.
— Ты сейчас будешь стонать? – спрашивает Билл.
— Да… Ты только не останавливайся, хорошо?
Его губы уже на моем животе, мне слегка щекотно и горячо. Медленно, я даже не замечаю как, он стягивает с меня боксеры. Удивленно хмыкает:
— Ну надо же, мы с тобой просто абсолютные близнецы!
Я даже не успеваю возмутиться, потому что он берет в рот мой возбужденный член и опускается вниз.
— Мама… — выдыхаю я.
— Мама здесь не поможет, — на секунду отрывается он от меня.
И продолжает, продолжает… Легко язычком по головке, а потом резко кольцом губ вниз, и еще раз, и еще…
Я просто падаю… Еще чуть-чуть… Чуть-чуть…
Стоп. Нет. Так нельзя. Резко встаю в постели. Билл отрывается от меня и удивленно смотрит.
— Так нельзя, — говорю я.
— Что такое?.. – он расстроился.
— Это нечестно, — отвечаю я, постепенно успокаивая сбившееся дыхание. – Теперь моя очередь…
Я переворачиваю брата на спину и присасываюсь к его шее.
__________________
Глазами Билла
Губы Тома такие горячие… Сухие… Он целует мою шею, я схожу с ума… Волны удовольствия скользят по моему телу вверх-вниз, от макушки до самых пяток. Прокатываются по мне, как по песку… Губы Тома сухие, как песок… Они уже у меня на груди.
— Интересно, а что будет, если я сделаю так? – задает вопрос он сам себе и проводит языком по моим соскам, сначала по правому, потом по левому. Поднимает на меня глаза:
— А, Билл, что ты чувствуешь?
— Не знаю, — лукавлю я, — Повтори…
Том послушно ласкает мои соски.
Такое необычное ощущение… Они как будто горят…
— Хорошо, Том, хорошо… — выдаю я себя, и он довольно улыбается. Опускается еще ниже.
Натыкается на мои джинсы, шипит: «Что за х.…» и раздевает меня. Потом смеется:
— Действительно, абсолютные близнецы!
Его губы скользят теперь по самому низу моего живота, руки гладят мои ноги.
Я почти на пределе только от этого…
— Давай, Том, возьми его… Я так хочу… — шепчу, как в полубреду.
Я сошел с ума, а ведь еще ничего такого и не произошло…
Том издевается надо мной – еле ощутимо проводит губами по всей длине моего члена. Туда и назад.
— Ааа, — постанываю я.
— Это только начало, – довольно шепчет он.
Расслабляюсь. И в ту же секунду губы Тома обхватывают мой член, а рука ложится на яички.
Боже мой… Спаси меня… Я и не знал, что это может быть так прекрасно…
— Раздвинь ноги, — доносится до меня, как сквозь туман.
Но как? Я ведь просто не могу пошевелиться сейчас, не могу оторвать себя от своего брата…
— Билл, верь мне…
Верю. Раскидываю колени. Тут же что-то прикасается к моему анусу.
— Что это?
— Спокойно, — Том целует мои плечи, — Это моя рука. Так надо.
Чувствую, как постепенно палец проникает в меня. Необычное ощущение, но не неприятное. Том начинает двигать им во мне – сначала легко, потом сильнее… Я молчу, тяжело дышу…
— Тебе не больно? – обеспокоенно спрашивает он и останавливается.
— Нет, нет, продолжай… — отвечаю я и сам не замечаю, что начинаю насаживаться на его палец.
— Может, еще один?
— Да, давай…
Чувствую, как давление усиливается, старательно расслабляюсь… Боли нет. Есть только тягучее чувство удовольствия, густое и сладкое, пахнущее Томом и летним вечером… Лишь бы оно не заканчивалось, лишь бы продолжалось подольше…
— Том… — выдыхаю я.
— Что? – точно так же тяжело спрашивает мой брат.
— Войди в меня.
Он даже останавливается.
— Ты уверен? Я ведь не…
— Том, не тяни кота за хвост и войди в меня!
Вместо ответа Том целует меня еще слаще… Его язык в моем рту, его пальцы во мне… Вот мое место в жизни…
— Билл, я люблю тебя, — шепчет он мне.
— Да, я…
Не успеваю договорить, потому что медленно, но решительно мой брат входит в меня. Потрясенно выдыхаю…
— Тебе больно?
Мотаю головой.
— Не останавливайся теперь, я тебя умоляю, — прошу я.
Том начинает двигаться. Двигаться во мне.
И это, оказывается, так офигительно прекрасно…
— То-ом…
— Что? – горячо и рвано спрашивает он.
Но сейчас мне не нужны разговоры.
— То-о-о-о-о-ом...
— Тебе нравится?
— Да, мой Том…
Нравится ощущать на себе твою тяжесть, нравится ловить ртом твое дыхание, нравится целовать тебя в шею, в плечи, в губы – куда только могу дотянуться… Только не останавливайся сейчас…
— Поласкай меня, — прошу его.
— Я… не могу… Мне… неудобно… Потерпи чуть-чуть… Ааа… — почти кричит мой Том. – Билл, я так люблю тебя… Ты – самое главное, что у меня есть…
Да, да, да… Я знаю… Я чувствую то же самое…
— Я уже… сейчас… Билл… ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!..
Последние резкие движения…
Том обессиленно опускает голову.
— Я уже все…
Медленно выходит из меня. Переворачивается на спину. Дышит тяжело, успокаивая дыхание…
— Том, — тяну я.
— Что? – шепчет он.
— Я хочу в тебя!
Том молчит, смотрит на меня.
— Билл, ты знаешь, — начинает он, и я настораживаюсь. Если он сейчас мне откажет, он мне больше не брат!
— Понимаешь, — тихо говорит он, — У меня никогда раньше такого не было…
— Я тебе больше скажу, — хмыкаю я, — у тебя больше никогда такого и не будет…
Надо же! Лежу тут возле него со стоящим членом, хочу его до невозможности, и при этом пытаюсь шутить!
— Да, я знаю… — еле слышно произносит Том.
Это что еще такое?! Он что тут, спать собрался у меня?!
— Том, не спи, — еще пока по-человечески прошу я.
— Угу, — мычит он и закрывает глаза.
Ах, так! Ну, все! Прощайте, принципы гуманизма и человеколюбия!
Накрываю его губы своими. Сначала он отвечает слабо, еле-еле, чуть погодя, я чувствую, начинает заводиться…
Так-так, правильно… Догоняй меня…
Целую распухшие от моих поцелуев губы. Это так… так…
…нежно…
…правильно…
…как и должно быть…
Опускаюсь ниже, ласково вылизываю его шею… Стараюсь… Тому хорошо – он обнял меня и поворачивает голову так, чтобы мне было удобнее.
— Я хочу в тебя, — уже в который раз говорю я ему.
— Хорошо, — просто отвечает он.
Тону в своей любви к Тому…
— Надо сначала пальцами, — хрипло произносит он, — а потом…
— Я знаю, что потом, — уверенно говорю я, гладя его по животу.
Как всегда, Том понимает меня без слов – раздвигает ноги и сгибает их в коленях.
Так откровенно…
Чувствую, как от возбуждения дрожат мои руки. Кровь ударила в голову… Я сейчас просто лопну!
Опускаю руку ниже. Ни фига! Мой Том снова меня хочет! Нащупываю пальцами ту самую заветную дырочку, легко и очень медленно вхожу…
— Расслабься, — срывается с моего языка.
— Не умничай, — сдавленно отвечает мой брат и резким движением насаживается на мой палец, — Двигай им.
Это что, приказ? Но я подчиняюсь…
Том затаил дыхание, я тоже. Может быть, ему больно?
— Ты как? – беспокоюсь я.
— Не останавливайся…
Странный ответ. Но, по-моему, ему нравится… Аккуратно ввожу еще один палец. Том уже постанывает. Это заставляет меня терять контроль над собой…
Нависаю над своим братом. Смотрю ему в глаза…
Медленно… Очень медленно… Я не хочу сделать ему больно. Внутри туго и горячо. Я не останавливаюсь.
Меня как будто два – один любит Тома и наблюдает за всем со стороны, другой сейчас жаркий и потный, двигается в своем брате, чередуя вдохи и выдохи… Что ещё человеку нужно для счастья?
Том стонет подо мной… Это заводит еще больше… А он?
Да он же просто в полете сейчас! Глаза закрыты, нижняя губа закушена, а руки блуждают по моей спине…
А если так? Начинаю двигаться резче, вырывая у брата новую порцию стонов.
— Да, да… Билл… Мне так… Я так… Еще…
Я понимаю.
Чувствую то же самое.
Еще чуть-чуть!..
Пару…
…движений…
…немного…
…еще…
…еще!...
…ВОТ!!!...
Почти падаю на Тома…
Обессиленно… Удовлетворенно… И вдруг чувствую теплую влагу на своем животе.
Он кончил…
__________________
Глазами Тома
Я и не знал, что это может быть так хорошо… Секс с собственным братом? Почему бы и нет? К тому же, это не секс вовсе. Секс – это когда наспех, за углом или в машине. Когда наутро даже имени не вспомнишь… Да и зачем это нужно? То, что между нами – это другое.
Это любовь? Да, наверное… И не такая, что со временем проходит. Мы с Биллом вместе на всю жизнь, а большего мне и не надо…
Он лежит сейчас, положив голову мне на грудь, закинув на меня руки и ноги. Мы с ним липкие и потные, и надо идти в душ, но нет ни сил, ни желания…
— Том, — ласково мурлычет Билл.
— Что?
— Я не хочу сейчас в душ…
— Грязнуля, — мои губы растягиваются в улыбке.
— Чего ты ржешь? – тут же спрашивает мой брат.
— Я тоже в душ не хочу, — чистосердечно признаюсь я ему.
— Слушай, ну не будем же мы вот так вот лежать, как непонятно кто. Надо идти! –
0
0
Просмотров: 89